Хозяйка Дома Риверсов - Филиппа Грегори

© Тогоева И., перевод на русский язык, 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Посвящается Виктории

Замок Боревуар близ Арраса,

Франция, лето – зима 1430 года

Она – вот уж странный военный трофей! – аккуратненько, точно послушный ребенок, сидела на маленькой скамеечке в углу темницы. У ее ног, прямо на соломе – оловянный поднос с остатками обеда. Мой дядя прислал ей со своего стола весьма неплохую еду: сочные ломти мяса и даже белый хлеб; только ела она совсем мало. Я просто глаз от нее не могла отвести; я рассмотрела ее с головы до ног – ее маленькие, как у мальчика, сапожки для верховой езды, ее мужскую, лихо заломленную шапку поверх коротко остриженных каштановых волос; я изучала ее, словно экзотическое животное вроде детеныша льва, которого прислали нам из далекой Эфиопии, желая развлечь знатное семейство Люксембургов и пополнить нашу коллекцию. Одна из фрейлин у меня за спиной перекрестилась и прошептала:

– Так она ведьма?

Этого я не знала. Да и кто мог бы утверждать наверняка?

– Глупости какие! – немедленно заявила моя двоюродная бабушка. – Кто приказал заковать бедную девочку в цепи? Немедленно откройте дверь.

Слуги смущенно забормотали что-то в свое оправдание, пытаясь переложить ответственность друг на друга. Затем принесли огромный ключ, вставили в замок, и тяжелая дверь темницы отворилась. Моя бабушка вошла туда, и эта девушка – ей, наверное, было лет семнадцать-восемнадцать, всего на два-три года больше, чем мне, – подняла голову и взглянула из-под неровно подстриженной челки. Бабушка стояла молча, и пленница медленно поднялась, стянула с головы шапчонку и довольно неловко склонилась в реверансе.

– Я леди Жеанна, демуазель[1] де Люксембург, – представилась бабушка. – Это замок милорда Жана Люксембургского. Это его жена, хозяйка замка, Жеанна де Бетюн, – указала она на мою тетю. – А вот и моя внучатная племянница Жакетта.

Девушка спокойно и внимательно посмотрела на каждую из нас и каждой поклонилась. Когда я встретилась с ней глазами, меня словно толкнули и кто-то, как будто даже она сама, слегка коснулся пальцем ямки у меня на затылке; я действительно почувствовала это физически и, как мне показалось, услышала слова некоего магического языка. Конечно, мне тут же захотелось убедиться, действительно ли у нее за спиной стоят два ангела, как она утверждала. Уж не их ли присутствие я столь отчетливо ощутила?

– Ты говорить-то умеешь, девушка? – насмешливо спросила моя бабушка, поскольку пленница продолжала молчать.

– О да, госпожа моя, – наконец промолвила та; в ее речи слышался сильный акцент, свойственный уроженцам Шампани.

И я как-то сразу поняла, что все истории о ней – чистая правда: она действительно всего лишь крестьянка, хоть и сумела не только возглавить армию, но и короновать правителя[2].

– Можешь дать мне слово, что не сбежишь, если я прикажу снять с твоих ног цепи?

Пленница колебалась, словно у нее и впрямь было право выбора.

– Нет, дать слово не могу.

Бабушка улыбнулась.

– Тебе известно, что это значит – освободить пленника под честное слово? Так вот: я могу освободить тебя; ты станешь жить вместе с нами здесь, в замке моего племянника; но ты должна пообещать, что не убежишь.

Девушка нахмурила брови и отвернулась. Казалось, она прислушивается к чьим-то голосам, ищет совета. Затем она снова отрицательно покачала головой и произнесла:

– Я знаю, что такое освобождение под честное слово. Это когда один рыцарь дает обещание другому. Они соблюдают свои особые правила, и на войне, и во время турниров. Но я не такая. И слова мои настоящие, а вовсе не те, какими пользуются трубадуры, сочиняя свои поэмы. И для меня это не рыцарский турнир и не игра.