Холод. Сага. Часть 18. Во имя семьи - Ворон

«И когда предстоит расплатиться

За поступки беспечных отцов,

Наши дети – свободные птицы –

Будут заперты в клетке грехов.

Их удержат семейные узы,

Что надежней тюремных оков,

И грехи наши тяжкие грузом

Их раздавят по воле Богов…»

ВСЕ СОБЫТИЯ, МЕСТА ДЕЙСТВИЯ И ИМЕНА ГЕРОЕВ ЯВЛЯЮТСЯ ВЫМЫСЛОМ АВТОРА.

ВСЕ СОВПАДЕНИЯ СЛУЧАЙНЫ.

ПРОЛОГ

ГородN. Весна 2011 года.

Она вошла в квартиру, скрипнув ключом в тяжелой железной двери, с которой свисали куски потрепанного дерматина. Щелкнула выключателем в прихожей и осмотрелась по сторонам. На вешалке одиноко висело драповое мужское пальто. На полу валялись какие-то книги вперемешку с газетами и старыми журналами. Она прошла в зал. Содержимое шкафов валялось на когда-то пушистом ковре. Она подошла к окну и сдернула тяжелые пыльные шторы. Солнце с улицы осветило свисающие со стен обои. На экране старенького телевизора тоже был толстый слой пыли. Она не удержалась и провела по экрану указательным пальцем, после чего тяжело вздохнула и пошла на кухню.

«Да… - она посмотрела на абажур цвета индиго, за которым пряталась лампочка, - вот она, тайная папина жизнь, где все вперемешку и так мало смысла. Все недоделано, все незакончено», - она положила ключи от квартиры вместе с пакетом на кухонный стол рядом с хрустальной сахарницей и закопченным чайником с черным носиком. Она еще раз осмотрелась и подошла к шкафу. Открыв его, она вытащила обычный граненый стакан, подошла к столу и достала из пакета бутылку дорогого виски. Посмотрела на стакан, подошла с ним к раковине и сполоснула водой. Увидев незаметный, еще советский холодильник, она шагнула к нему и открыла дверцу. К ее удивлению он работал. На полке рядом лежали кусок хлеба, который превратился в заплесневелую мумию, и банка вишневого варенья. Она открыла морозилку. Там было пусто, только лед. Зацепив несколько кусков изящными пальцами с дорогим маникюром и кольцами, поблескивающими бриллиантами, она бросила лед в стакан, потом уверенным движением свинтила крышку с бутылки и наполнила стакан до краев янтарной жидкостью.

- Ну, за тебя, папа, - она даже не почувствовала, как обжигающий напиток пролился в ее голодный желудок.

Поставив стакан на стол, она достала из пакета круг «Краковской» колбасы и белоснежными, как жемчуг, зубами с аппетитом вгрызлась в него. Держа в руке колбасу, она снова вернулась в комнату – было видно, что кто-то что-то искал. Она потянула дверцу шкафа, и на нее вывалился матрас и детские лыжи. Отойдя в сторону, она увидела на стене, на которой раньше висел ковер, старую фоторамку, в которой было три фотографии. Она сняла ее и внимательно всмотрелась в изображения. На первой фотографии был нарядный первоклассник, который закрывался от фотографирующего букетом праздничных хризантем. На втором снимке стоял напуганный кучерявый мальчишка, который прижимался к ноге Микки Мауса, держа в руках огромный леденец на палочке. На третьей была маленькая девочка в платье в горошек. Девочка смотрела на нее со старой фотографии не по-детски серьезными и умными глазами.

Она покрутила в руках рамку и посмотрела в окно:

- Вот так вот и бывает, папа… Ты всю жизнь что-то искал. Но когда что-то ищешь, чаще всего что-то теряешь. Иногда даже все.

Она бросила фоторамку на старенький диван и снова вгрызлась в колбасу. В это время в прихожей раздался противный кашляющий звонок. Она открыла дверь. На пороге стояло двое плечистых парней в кожаных куртках. Она впустила их и вопросительно посмотрела на суровые лица. Тот, что повыше и поздоровее, шмыгнув носом, начал:

- Короче, Элеонора, мы ту его хату посмотрели. Там это… Жена его ее продала. Там сейчас директор школы живет. Она все оттуда забрала и свалила.