Горькая радость - Колин Маккалоу

Эдда и Грейс, Тафтс и Китти. Две пары близнецов, дочери преподобного Томаса Латимера, пастора англиканской церкви Святого Марка в городе Корунда, Новый Южный Уэльс, Австралия.

Они сидели на четырех изящных стульчиках перед незажженным камином. Огромная гостиная была заполнена щебечущими дамами, приглашенными Мод, женой пастора, чтобы отметить событие, до которого оставалось меньше недели: дочери пастора покидали родительский дом, чтобы работать сиделками в главной больнице Корунды.

«Меньше недели, меньше недели!» – мысленно повторяла Эдда, смущаясь от того, что ее выставили на всеобщее обозрение. Она обводила глазами комнату, стараясь не смотреть на свою мачеху Мод, которая, как обычно, завладела разговором и болтала без всякого удержу.

Сбоку от стула Эдды, самом крайнем из четырех, в деревянном полу была дыра. Заметив в ней какое-то движение, она застыла и сдержала усмешку. Крыса! Только ее здесь не хватало! Надо погромче взвизгнуть и поднять крик, думала Эдда, глядя на высовывающуюся голову. Вот будет переполох!

Но, присмотревшись, она в ужасе застыла. За блестящим черным клином с подрагивающим языком – ну и головища! – последовало черное лоснящееся тело толщиной с женскую руку. И жуткая тварь продолжала вылезать – семифутовая черная змея с красным брюхом, да к тому же ядовитая. Как она пролезла сюда?

Стоит ей высвободить хвост, и она бросится куда угодно. От кочерги, стоявшей по другую сторону камина, Эдду отделяли ни о чем не подозревавшие Тафтс, Грейс и Китти, так что на это орудие надеяться не приходилось.

Сужающиеся ножки ее стула внизу были не толще тюбика помады. Глубоко вздохнув, Эдда приподнялась вместе со стулом и поставила его переднюю ножку прямо на голову змее. Потом резко опустилась на сиденье и вцепилась в его края, полная решимости противостоять самому яростному сопротивлению, подобно Джеку Терлоу, объезжающему лошадь.

Ножка стула угодила змее как раз между глаз, и она взвилась в воздух всем своим семифутовым телом. Кто-то пронзительно вскрикнул, потом закричали все, а Эдда Латимер изо всех сил старалась удержать стул на змеиной голове. Змея судорожно извивалась и колотила хвостом, нанося удары не хуже мужского кулака, столь сильно и стремительно, что, казалось, вокруг стула бушует вихрь, темная сила, сметающая все на своем пути.

Женщины в панике бегали по комнате и вопили, не спуская испуганных глаз с Эдды, сражающейся со змием, но подойти помочь никто не решался. Никто, кроме бесстрашной красавицы Китти, которая, бросившись к камину, схватила томагавк, которым кололи щепки для растопки. Уворачиваясь от змеи, она сумела пробиться к стулу и двумя ударами отсекла гадине голову.

– Можешь слезть со стула, Эдс, – сказала Китти, бросая топорик. – Ну и страшилище! Ты будешь вся в синяках.

– Ты сумасшедшая! – всхлипнула Грейс, роняя слезы.

– Вот дурехи! – с чувством бросила Тафтс, имея в виду Эдду с Китти.

Побелевший Томас Латимер был слишком поглощен хлопотами вокруг второй жены, бившейся в истерике, чтобы сделать то, к чему его призывал отцовский долг, – похвалить отличившихся дочерей.

Крики и возгласы наконец утихли, напряжение в гостиной несколько спало, и самые бесстрашные дамы даже отважились подойти к поверженной змее, чтобы лично убедиться в ее кончине – да это просто монстр какой-то! В то время как миссис Энид Тридби и миссис Генриетта Бердам помогали преподобному утешать Мод, все остальные, кроме самих сестер, мгновенно забыли о цели сборища. Умами владело лишь одно – странная Эдда Латимер убила ядовитую змею, и пора бежать домой, чтобы предаться там любимому занятию женщин Корунды – сплетничать, распускать слухи и предаваться домыслам.