Какой камешек нужно закинуть в бездонную глубину своего сердца, чтобы в ночной осязаемой тишине услышать слабый шорох ответного желания продолжать диалог? С кем? С самой собой!
И твой никогда не спящий мозг тут же подключается к затейливой игре, потому что бездействие не в его натуре: возможно, ему известны все тайны твоего пребывания на этой грешной Земле, и он один понимает величайшую несправедливость упущенных мгновений жизни. И слышит тихий звон разлетающихся на мельчайшие осколки бездарно потерянных драгоценных секунд.
Два года Яна задает себе один и тот же вопрос: почему Вадим бросил ее? Сказал ничего не значащие обычные слова утром, положил свой портфель на заднее сиденье, сел за руль непритязательных «Жигулей» и улетел на небеса. Встречное столкновение. Груда металла. Бессознательное состояние, смерть в быстро приехавшей «Скорой».
И никакой отсрочки, никакой даже робкой надежды. Небесная канцелярия сработала образцово безразлично.
И остался на далеком пространстве огороженного сельского кладбища его родной деревни среди погоревшей от августовской жары травы только невысокий глиняный холм с черным металлическим крестом в плотном кольце ярких пластиковых венков. Рядом с серыми памятниками отцу и матери Вадима за черной узорной оградой.
Под огромным вековым тополем, с которого каждый раз взлетают черные вороны, ходят по соседним могилкам, смотрят так пронзительно-понимающе, ждут момента, огромными клювами тут же хватают принесенные конфеты, умело разворачивая шелестящие бумажки. А их жутковатое карканье преследует тебя по дорожке из этого затаившегося безлюдья до самых ворот.
Яна вернулась в город, дождалась начала нового учебного года на кафедре, сняла черный платок. А на столе возле компьютера продолжали тикать неизменно новые ручные часы Вадима, которые он забыл дома, словно говоря: «Надо ждать!» А чего ждать?
И заиграла шарманка жизни свою тоскливую мелодию осеннего неторопливого угасания, мелькающих календарных дней, когда на автомате вела практические занятия у первокурсников и второкурсников по высшей математике, помогая выплывать им в решении примеров на пределы, потом задач дифференцирования, отыскания интегралов, решений уравнений.
На кафедру математики ее тоже устроил Вадим. Дома, готовясь к занятиям, открывала старинный сборник «Руководство к решению задач». Основы математики были незыблемы. И хоть это немного успокаивало.
В двадцать пять лет захлопнулась непроницаемо дверь той юношеской беззаботности, за которой остались неповторимые студенческие годы, зарево
пронзительной ослепляющей любви, которой она захлебывалась с неистовством и пылом, доверившись полностью Вадиму.
Десять лет разницы в возрасте, трепетность и ранимость юности рядом с воспламеняющейся страстью опытного мужчины – колдовским напитком были наполнены все ночи. Но Вадим, разведенный с первой женой, не хотел иметь детей. В далеком Питере подрастал его сын. Бывшая жена вышла вновь замуж и сменила фамилию себе и сыну. Эта ее месть жгла его душу и не давала полностью насладиться очаровательным счастьем с юной студенткой, а потом аспиранткой.
«Хватит задавать себе и небу бесполезный вопрос – почему именно он?» Плакала и снова задавала.
Яна приходила после работы в опустевшую двухкомнатную квартиру Вадима, заваривала кофе, полчаса бесцельно нажимала кнопки пульта телевизора, следила за перелетом и ссорой двух сердитых сорок на дереве под окном.
«Да, я – самолюбивая эгоистка! Но бессилие перед свершившимся, тоска одиночества своей непредсказуемостью закрутили меня в такой плотный, невозможный, немыслимый кокон расстройства. Ведь я потеряла все: любимого человека, веру в себя, а, самое главное, – возможность хотя бы в мыслях уповать на помощь небес.
