Если это любовь - Марина Светлая (JK et Светлая)

- Не понимаю. Я не понимаю. Вот уже который месяц думаю и совсем не понимаю, как Паша мог жениться на той девице. Нет, я, конечно, помню, что все профессии важны, и что у нас все равны, и какая разница, что у нее нет образования, и разговаривает она на каком-то странном языке. Но ты мне ответь, вот ответь мне, Николаша, ты веришь в то, что он ее любит? После того, что у него было с Татьяной? Ты помнишь, как он убивался? Я даже боялась, как бы он чего с собой не сделал. Но тогда это было объяснимо. Танечка – девушка видная, умница, красавица! С ней и поговорить можно, и людям показать не стыдно. А с Пашей как они смотрелись рядом – словно созданы друг для друга. Две половинки. И что в итоге? Вот это пушистое в розовом платьице? Я уж думала, она беременная. Ну, думаю, куда ж деваться. Так ведь нет! И чем только была занята его голова? Вот у Танюши родной дядя в обкоме партии не последний пост занимает, это было бы так полезно для Паши. Но вместо этого у него тесть – механик колхозного гаража! 
Изольда Игнатьевна устало выдохнула и обмахнулась веером. Вечер был жаркий, безветренный и влажный. В автомобиле это чувствовалось вдвойне. 
Николай Васильевич (нет, не Гоголь – Горский), профессор кафедры французского языка и литературы Одесского педа, уныло взглянул на часы, покрепче взялся за руль, вгляделся в дорогу перед собой. И медленно, нравоучительным тоном, будто читал лекцию своим студентам, заговорил: 
- Хорошо. Изволь по порядку, хотя говорено это было уже десятки раз. Павел никогда никого из нас не слушал. Он всегда был самостоятельной личностью, и мы с тобой принимали это. Он решил идти на юридический, и это было только его решение, на которое я не влиял. Весь этот его комсомол – мое мнение ты знаешь, как никто другой. Эту бы энергию да в созидание! Татьяна… Вей зе мир! Что ты все вздыхаешь по Татьяне? Никто ее таки не просил замуж в девятнадцать лет выскакивать. То, что она не дождалась Павла из армии – это тоже только ее решение. По-твоему что? Если у нее там не сложилось, он должен был все простить и принять ее обратно? Иногда мне кажется, что ты забываешь, что это Паша – твой сын, а не Татьяна – дочь. 
Он перевел дыхание и снова посмотрел, как стрелка на часах медленно движется по циферблату. 
- Теперь что до Лизы. Он на ней, на минуточку, женился. Горские женятся один раз. Это ты тоже знаешь. И тебе придется принять его брак. Не думаю, что это сложно, учитывая, что мы живем в разных городах. 
- А могли бы в одном! – в сердцах воскликнула Изольда Игнатьевна и обреченно махнула рукой, на которой возмущенно звякнули браслеты. – Как же ты не понимаешь? Вот и Павел весь в тебя! Ничего слушать не желаете. Танечка ведь извинялась потом. Ну ошиблась девочка, с кем не бывает. Но ведь осознала. Сколько слез она пролила! Так вы ж, Горские, упертые, как… сам знаешь кто! 
- Знаю, знаю, - улыбнулся Николай Васильевич. – А еще знаю, что как Пашка на заводе не последнюю должность занял, как заводской комитет комсомола возглавил, как квартиру ему дали, так сразу и осознала все твоя Танька. 
- Ну конечно, - ворчливо протянула супруга, - просто ты вареники у свахи уплетал так, что за ушами трещало! Потому и невестка тебе хорошая. Да ну вас! 
Изольда Игнатьевна обиженно поджала губы. Потом достала из сумочки пудру-компакт и придирчиво оглядела лицо, отразившееся в зеркальце. Осталась довольна. Выглядела она, несмотря на маячившую на горизонте пенсию, еще очень даже… презентабельно. Короткая стрижка ее определенно молодила. Редкую седину подкрашивала хной, что шло к ее смугловатой коже. А высокие скулы, все еще пухлые губы и раскосые, почти черные глаза отвлекали от появившихся морщинок вокруг этих самых глаз.