«Наблюдая за красотой облаков мы забываем,
что они закрывают солнце»
Р. Шевченко
Глава 1
Времена, когда разворачивались события, определялись не только миром, в котором существовали люди, но и ужасами, что они сами творили. Над горизонтом России сгущались тучи: города, некогда полные жизни, пали под натиском войны и хаоса. Страна распадалась на мелкие государства, где каждый оказался сам за себя.
Однако, глядя на это, можно ли сказать, что человечество учится на своих ошибках? В тысячелетней истории мы сжигаем города, режем друг друга в споре о праве на землю, власть или веру. Мы – не нация и не время, а племя, для которого всегда находилось тысяча идей, из-за которых стоило умирать, но не одной, ради которой стоило бы жить. Сегодня это становится слишком явным: ярость в нас сильнее созидания.
Южные регионы объединились в исламское государство, терроризируя соседние земли, и их влияние только росло. Люди возвращались к первобытным формам существования. Многие города не сопротивлялись и сдавались на милость врага, став жертвами беспощадной гражданской войны за власть.
Санкт-Петербург, окружённый и осаждённый, напоминал другой город – тот, что пережил блокаду в прошлом. Но как отличить это прошлое от сегодняшнего? Тогда люди умирали ради идеи о будущем, светлом, чистом. Сегодня же никто не знает, за что горят улицы и засыпают снегом тела. В мраке подвальных убежищ и промёрзших квартир остаётся лишь борьба за выживание, но даже здесь любовь и человечность то и дело пробиваются сквозь отчаяние, как пламя свечи в непроглядной тьме.
Под холодным небом, среди сугробов и развалин, каждый шаг давался ценой крови. Но, что странно – не в крови истекали города, а в том, что они теряли душу, пока люди находили кучу оправданий, чтобы убивать, и ни одной, чтобы остаться людьми. Атомная зима накрыла город, а воспоминания о лете стали эфемерным сном. Те, кто выжил, знали: человеческий дух ломается не только страхом, но и пустотой. Без идеи, ради которой стоит жить, холод добирался до сердца быстрее, чем кости успевали замёрзнуть.
Метро, ставшее мрачной легендой, было затоплено, чтобы враг не смог проникнуть в город через подземные тоннели. А некоторые, кто там бывал, утверждали, что на станциях бродили дикие животные и мутанты, а тоннели были населены огромными крысами и другой нечестью. На фоне этих ужасов оставалась лишь надежда на выживание, где обмен ресурсами стал единственной формой существования.
Скажите, кто-нибудь ещё помнит дни, когда снег пах свежестью, а не смертью?
Из-под низких густых облаков, разрывая вечернюю метель, вынырнул вертолёт и начал снижаться к дамбе. Евгений слегка прикрыл глаза от ослепляющего света прожекторов и с тревогой посмотрел вниз. Чтобы избежать попадания под огонь противовоздушной обороны, вертолёт снизился и, как большая зимняя стрекоза, завис в воздухе, разрезая его лопастями. Гул винтов был глухим и монотонным, словно подтверждая, что здесь время стало относительным. Он был окружён стальными стволами противовоздушной обороны, жёсткими и немыми, как остриё ножа. По обе стороны от дамбы люди грелись у бочек с огнём, а их тени метались на голых стенах, словно ускользающие воспоминания о нормальной жизни. Рядом с ним в вертолете сидели два автоматчика в маскировочных халатах, их лица скрыты под белоснежными балаклавами и капюшонами, надвинутыми прямо на глаза. Солдаты молчали, и лишь из кабины пилота доносились краткие команды, резавшие тишину острее, чем гудение двигателя. Офицер, сидящий напротив, с небрежно накинутым на шинель маскхалатом, пристально изучал его, время от времени смотря на часы, сверяясь с незримым планом, как будто всё уже было предопределено.
