Её (мой) ребенок - Янка Рам

- Лёв мой... - игривый горячий шёпот. - Мяу...

От её голоса прошивает до самого основания.

Кошка моя любимая!...

Но вместо упругих бёдер мои руки сжимаю одеяло, втрамбовывая его туда, где всё требовательно ноет.

- Доброе утро, что ли?... - сокращаюсь я с мучительным стоном.

Распахиваю глаза. В груди спазм от понимания того, что это недостижимая реальность - "мяу", все те сладкие шалости и наш кипяток, которые следовали когда-то после. Для меня - недостижимая, а какой-нибудь козёл наслаждается моей Кошкиной. Возможно, прямо сейчас. Потому что давно она не моя, да.

Большим пальцем на автомате ищу свою обручалку на безымянном. Откуда ж ей там быть? Наотмашь вколачиваю кулак в постель. Дайте кого-нибудь убить, а?

Дрянь...

Мучает меня до сих пор. Сколько лет уже прошло.

Отвали от меня! Пропади пропадом! Снится, зараза такая...

Иду в ванную. По дороге заглядываю в зеркало, проводя пятерней по взлохмаченной шевелюре. Натянуто улыбаюсь, прикасаясь к ямочке на щеке. Она тащилась от них…

В зажим зеркала вставлена визитка. Это одной интересной дамочки. И вообще, я планировал сегодня загул. Но после сна настроения нет, и от этой еще вчера будоражащей мысли словно отморозило.

Сминаю визитку в кулаке.

Нахрен баб... Всех! Отосплюсь лучше.

Морщусь от слишком громкого и настойчивого звонка в дверь. Надо сделать звук потише.

Еще не вырвавшись полностью из эмоций сна, плетусь к двери. И, недовольно хмурясь, открываю. У меня вообще-то выходной. Кого принесло в такую рань?

За дверью - жена моего соседа снизу и сослуживца Кролькова - Галина, с рыдающей дочкой Милой. По лицу Милы - красные пятна...

- Что случилось? - с недоумением и тревогой смотрю на них.

- Лёва... - жалобно сводит она брови, косясь на Милу. - Спасай.

- Мм?...

Галина протягивает мне коробку, которую держит в руках. Машинально забираю.

- Понимаешь, купили Миле вчера суриката. А у нее такая тяжёлая аллергия, что даже супрастином снять не могу.

Заглядываю в коробку. Оттуда выныривает плоская голова с двумя внимательными черными глазами. Утыкаясь своим любопытным носом в мой.
- Оу! - от неожиданности дергаюсь назад.

- Не на улицу же его. Он теплолюбивый...

Мила начинает рыдать громче и убедительнее.

- Мы ему хозяев ищем. Пусть денек у тебя побудет, а? - умоляюще просит Галина.

- Он вещи мне не погрызет?

- Нет... он домашний, ручной. И совсем непакостный.

- Ладно, не плачь, - треплю по голове рыженькую девчонку, перехватив коробку под мышку. - Пусть денек потусуется твоя животинка.

- Это Гаврюша... - заикается она, горько подвывая.

- Гавр, значит. Ну пойдём завтракать, Гавр.

- Лёва! Спасибо! Я так благодарна!

- Да ладно...

Галине отказывать грех, быть женой Кролькова – это само по себе уже наказание.

Закрываю дверь. Заношу коробку на кухню. Гавр подозрительно нюхает воздух. Забираю кусок яблока с тарелки.

- Держи.

Берет своими короткими лапками.

Нажимаю кнопку на кофеварке.

Сурикат грустно смотрит на яблоко, не спеша пробовать.

- Вот так бывает, братан. Когда любишь до истерики, но, мля, аллергия или несварение на какую-то важную деталь. И вместе быть - не вариант. Ешь, давай...

Мы синхронно без аппетита откусываем каждый от своего куска яблока.

- И хоть прав ты, хоть Лев ты, хоть сурикат. Такие дела...

Сегодня тепло... но мокро. Огромные редкие снежинки медленно кружатся. Разглядываю, как очередная превращается в каплю на пальцах. Стираю с лица мокрый снег.

Смотрю на экран вибрирующего телефона. Младшая сестренка... А разговаривать ни с кем не хочется. Даже с Леной.

- Внимаю! Что-то срочное? Занят...

- Да!

- В двух словах.

- Меня сегодня перевели на старшую группу...