Она звала меня. Тихо – её голос всегда был едва слышен, но я улавливал его так отчётливо, будто он звучал у меня в голове. Сквозь ветер, через хруст снега под ногами, сквозь белую глухоту леса. Он был весь заледенелый, недвижимый, как будто нарисован фломастером на стекле. Деревья стояли тонкими тенями, с чуть подрагивающими ветками – в такт её дыханию, в такт шагам, которых я не слышал, но знал: она идёт.
Её лицо скрывалось. Только силуэт: жёлтая куртка, волосы, развевавшиеся навстречу ветру. Её голос был ближе, чем она сама. В нём слышалось нечто за пределами слов – тоска, тревога, может, даже предупреждение. Я не видел, где она, – снег заволакивал всё. Но знал: она зовёт меня. Силуэт возникал и исчезал в метели, а за спиной у неё будто шевелилась тень – чужая, несоразмерная, нереальная. Я хотел крикнуть, но рот наполнился снегом. Он был повсюду – в горле, в лёгких, в груди. Я задыхался. И вдруг она обернулась. Я не ожидал – и это меня остановило. В её глазах, янтарных, покрасневших от ветра, был страх. Настоящий.
– Эдди…
Сон рассыпался. Я вынырнул, будто из-под воды – с шумным вдохом, с пульсом в висках. Воздух был тёплым, но казался ледяным. Я лежал в темноте, не двигаясь, чувствуя, как рубашка прилипла к спине. Комната – наша общая спальня в интернате – была полна тени. Только тонкая полоска света из коридора пробивалась из-под двери. Тикали часы. Где-то далеко, на первом этаже, хлопнула дверь.
Я сел как будто меня толкнули в грудь. Сон не ушёл – он остался внутри. Как комок. Как предчувствие. Я закрыл глаза – и тут же снова увидел это пятно – алое, как краска, на белом снегу. Последнее, что я запомнил: пятно. И её глаза.
– Элли… – прошептал я. Имя прозвучало как клятва.
Я не был уверен, что это кошмар. Такие сны не приходят просто так. Внутри будто что-то щёлкнуло – как если бы старая, давно забытая дверь, вдруг приоткрылась. И за ней – тревога. Я встал. Тихо. Почти беззвучно. Нашарил под кроватью ботинки, натянул их, потом куртку, шарф. Пальцы дрожали. Не от холода – от чего-то другого. От чего-то, что я не мог объяснить. Сердце билось сильно, чётко, но звучало в ушах слишком громко – будто кто-то стучал изнутри, требуя: «Иди».
– Эдди? – голос из темноты, тихий, хрипловатый, сонный. – Эдди, ты чего? Ты куда?
Уолли. Он приподнялся, глаза полузакрыты, волосы торчали в разные стороны, как у щенка. Я не ответил сразу. Он видел, как я одеваюсь. Понял – я ухожу. Не просто в туалет. Не на кухню. Ухожу по-настоящему.
– Ты пошёл гулять? – Голос стал чуть громче, в нём мелькнула тревога. – Или ты сбегаешь?
– Уолли… – Я присел к нему на кровать, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. – Помнишь, я рассказывал тебе про Элли?
Он заморгал, и я сразу понял – помнит. Уолли всегда моргал три раза, когда вспоминал что-то важное. Он не умел сдерживать эмоции. Был слишком честным.
– Твоя Элли… Да. Конечно. Что с ней?
– Я не знаю. Но… – Я замолчал, подбирая слова. – Она снится мне. Часто. Но сейчас – по-другому. Это был не просто сон. Это был знак. И я… я должен поехать. Найти её.
Он выдохнул – так, как будто ждал этого признания.
– Один? – спросил он. – Без меня?
– Да, один. Это может быть опасно. Я не могу тебя втянуть в это. Если со мной что-то случится, мне надо знать, что ты остался. Прикрой меня, пожалуйста.
Он сел – теперь уже полностью проснувшийся. Смотрел на меня долго, не отводя глаз.
– Если ты не вернёшься… – Он сглотнул. – Я тоже уйду. Слышишь? Не смей исчезнуть навсегда. Обещай мне.
– Обещаю, Уолли. Я вернусь. Или… заберу тебя с собой. Но я обещаю.
