Дизайнер обложки Алексей Широков
Иллюстратор Ольга Корнаккья
© Ольга Корнаккья, 2025
© Алексей Широков, дизайн обложки, 2025
© Ольга Корнаккья, иллюстрации, 2025
ISBN 978-5-0065-9158-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Этот роман я написала много десятилетий назад, в достославные времена правления короля Пупеля IV, и только сейчас решилась перевести эту подлинную историю с гмуриного языка на человеческий. Для меня было важно сохранить первозданный колорит и старинную стилистику, ведь именно они создают неповторимую атмосферу, которая, впрочем, может показаться современному читателю слегка архаичной, а порой даже чрезмерно причудливой.
Перевод дался мне не без труда, так как между гмуриным и человеческим мирами существует множество тонких, трудно объяснимых различий. Особенно сложно было подобрать слова для тех предметов, растений и животных, которые в мире людей попросту не существуют. Например, в оригинале речь идёт не о слепушонке, а о похожем подземном зверьке мышиной наружности, но называть его слепушонкой – не такая уж большая погрешность. В случаях, когда перевод был невозможен из-за отсутствия аналогов, я создавала неологизмы (например, «треллетин»), значение которых раскрывается через контекст.
Отдельно хочу обратиться к тем поклонникам романа в неофициальном переводе, которые после выхода первого издания предприняли попытки проникнуть на территорию особняка на Бесследном бульваре. Уверяю вас, он по-прежнему находится под надёжной охраной, и повторные поползновения будут не только бесполезны, но и могут обернуться неприятностями. Тем же, кто откроет эту книгу впервые, я обещаю погружение в атмосферу волшебной полудрёмы, целебной для тревожных душ и мечтательных умов.
Рассветный туман, розоватый от сладких испарений яблочного сада, разлился до окон второго этажа, где в ворохе одеял спали две белокурые кучерявые сони. Они совсем недавно совершили одну из главных возрастных метаморфоз: из беспомощных крошек в непредсказуемых и шкодливых особ. Если раньше они обходились минимальным вниманием домочадцев – молочной кашей и ритуалами примитивной гигиены, то теперь, сами того не осознавая, целыми днями проверяли на прочность их нервы: одна всё норовила добраться до тётушкиной запретной шкатулки с помадами и жемчугами, а вторая – спрятать сахарную кость под многострадальным кустом чубушника. Этот был тот самый период взросления, когда тело так сильно обгоняет в развитии мозг, что тётушкам только и оставалось восклицать: «Лалика! Мута! Где вас снова носит ветрогонное средство?!» Вчера, к примеру, оно до полуночи носило их по кочкам заболоченного осинника, увлекая в опасные игры с выводком жаб, и мало что иное способствует такому крепкому утреннему сну.
Мимо дома, громыхая разболтанными колёсами, проехала ослиная повозка хлебопёка, и в искажённые шумом сны ворвалась солнечная колесница, доверху гружёная румяными калачами и сайками, – неизменная предвестница пробуждения и проклятие соседства с пекарней. Пока Мута спросонок безуспешно гоняла в шерсти воображаемую блоху, Лалика головой вниз плавно стекала с постели, увлекая за собой вереницу солнечных зайчиков в спутанных волосах, загадочно исхудавшую за лето перьевую подушку и распахнутую на середине книгу. Сейчас Лалика с увлечением изучала древнюю историю фей, а именно их музыкальные инструменты, и о каком бы ни читала, тут же страстно желала им обладать или хотя бы разок звякнуть им, свистнуть в него или потрясти.
Этот интерес тянулся из детства, когда она днями напролёт играла затейливой лакированной шкатулкой со сложным внутренним механизмом, издававшим завораживающие неземные звуки: ни музыку, ни пение, ни голоса зверей. Была ли это задумка старинного мастера или результат повреждений от ржавчины, никто не знал. Лишь научившись читать, Лалика выяснила, что владеет редкой ценностью – механическим музыкальным треллетином. Как сообщала энциклопедия, для исправной работы треллетина внутри обязательно должен находиться ключевой элемент – золотая слепушонка на пружине, но в прошлом году, в канун осеннего праздника Медолея, Лалика с горечью обнаружила пропажу этой важной детали. Она всюду её искала и даже мысленно обрушила подозрения на ворон, виноватых разве что в росписях на развешанном в саду белье.
