Думать не будем пока ни о чем - Айя Субботина

Глава первая: Йен

Всех гостей на свадьбе можно разделить на три категории.

Самая большая – это родственники. Их много, они разные, громкие и обычно именно они начинают травить старые анекдоты, выдавая их за семейные байки.

Вторая – это друзья. Много говорят, много веселятся, громче всех кричат «Горько!»

И третья – это такие, как я. Кого приглашать не хочется, но нужно. Потому что это будет слишком заметно и странно.

— А как вас зовут? – пододвигается ко мне сидящий справа мужчина лет сорока. У него неопрятные усы и некрасивые, как будто выцветшие на солнце мутные глаза. – Я вот Алексей.

— Йен, - говорю я и пригубливаю, но не пью, кислое до оскомины красное сухое вино.

У Саши всегда был дурной вкус на алкогольные напитки. Намного хуже, чем на женщин.

— Как? – икает мой незадачливый ухажер.

Стандартная реакция. Тяжело объяснять людям, что меня назвали в честь героини известной фэнтези-саги. Почему-то, например, имя Николь или Феодора звучит намного понятнее, чем что-то, что начинается на почти самую непопулярную букву алфавита.

— Йен, - терпеливо повторяю я и чуть-чуть приподнимаю бокал, когда кто-то из родственников заканчивает скучный тост предложением выпить за счастье молодых.

Саша смотрит на меня через весь зал, натянуто улыбается, как будто этот жест – не один из многих, а огромный восклицательный знак над моей головой: «Эй, народ, у нас тут бывшая!»

— А чем вы занимаетесь, Й… Йан? – опрокинув в себя стопку, продолжает клеится сосед.

— Пишу книги.

— О!

Еще один мой «любимый» звук. Быть работником банка или менеджером – это всегда «ничего себе!» или «ух-ты!». Учительница, врач, работник сферы обслуживания – «как интересно!». А писатель – это стопроцентное «О!» Как будто я заодно признаюсь в том, что к способности складно собирать слова в предложения у меня есть еще десяток щупалец, вторая голова на затылке и философский камень в правом кармане.

Хорошо, что неуемная тамада снова не дает гостям нормально закусить и отправляет всех участвовать в дурацких конкурсах. Плохо, что на этот раз она явно нацелена вытащить из-за стола даже самых больших молчунов. Вот как я.

— Так, нам нужны молодые девочки! – У тамады профессиональная деформация – даже стоя рядом кричит так, что закладывает уши.

Она берет меня за предплечье.

Ничего такого, кроме того, что это вроде как слишком личный жест.

Но я быстро, как от горячего, одергиваю руку и отступаю на шаг, потирая место, где ко мне только что прикасалась чужая рука. Даже через одежду чувствую неприятный до зубной боли контакт кожи с кожей. Тамада смотрит на меня с непониманием, но быстро переключается на другую жертву.

Я не люблю, когда ко мне прикасаются. Это старая и грустная история, если не сказать грязная и болезненная. Сломанный стержень моей пирамидки, который я склеила лишь бы как, чтобы не рассыпаться, и теперь, стоит случиться шторму, надеюсь, что он выдержит еще немного. До следующего ремонта.

Нас – пятерых женщин и пятерых мужчин – выводят в центр огромного зала.

У Саши всегда было специфическое представление о том, что значит «дорого и богато». Модный ресторан, красная и черная икра на столе. И вишенка на торте – явно очень дорогое платье невесты и бриллиант у нее на пальце. Если я хоть что-то и знаю о человеке, с которым была вместе полтора года, на весь этот пафос он потратил больше, чем может себе позволить. Все ради пыли в глаза, показать своим друзьям, что он вскарабкался на одну ступеньку выше.

Мне кажется, что наряд невесты чересчур пафосный для, пусть и богатой, но «земной свадьбы». Такое впору надевать, чтобы пройти целую процессию по ступенькам какой-то виллы в теплых странах. Но разве бывшая может быть объективной?