Мира сидела на полу в тонкой серой пижаме с зелёным человечком, пристально вглядываясь в экран старого ноута со Столпами Творения на заставке. Навечно подключенный к розетке провод был единственной нитью, связывающей её с дочерью, точнее с памятью о ней.
Уже два месяца. Два страшных долгих месяца прошли со дня похорон Софи. Каждый вечер Мира садилась на пол напротив ноута и начинала подбирать пароль – каждый раз безуспешно.
«Моя маленькая принцесса, что взбрело в твою очаровательную голову на этот раз? Я перебрала тысячу вариантов… – тонкими пальцами с обгрызанными в кровь ногтями Мира нажимала кнопки на клавиатуре. – И кто надоумил тебя менять пароль каждый месяц? Ну, мы, конечно, знаем, кто… Ах, Софи, Софи… Ты вся в своего отца…»
Мира поднялась с пола, размяла затёкшие ноги и подошла к окну. Она взяла одну из недокуренных сигарет, которые стройным рядом лежали на подоконнике, чиркнув спичкой, прикурила и глубоко затянулась.
Всё вокруг было серым: и небо, и деревья, и улица, на которую Мира смотрела из комнаты на девятом этаже. Безмолвный, гигантский аквариум, где она оказалась два месяца назад.
Мира выпустила струйку серого дыма, затянулась ещё раз, так глубоко, что сигарета обожгла пальцы, и бросила окурок в чашку с недопитым кофе. Пш-ш-ш…
Повалил снег. Хлопья белыми птицами бились в стекло.
Хлоп. Хлоп.
В комнате стемнело. Мира стояла у окна босая: коленям было тепло от батареи, а пальцы на ногах мёрзли.
Хлоп. Хлоп.
– Мам, а ты знаешь, что мы потомки звёзд? – Софи забралась с ногами на подоконник и мечтательно вздохнула.
– Мне привычнее думать, что мы потомки обезьян. Или, в лучшем случае, Адама и Евы, – Мира провела ладонями по светлым распущенным волосам дочери и машинально начала заплетать их в косу.
– Мы все сделаны из пыли умирающих звёзд. И обезьяны тоже… – девочка подышала на оконное стекло и пальцем что-то написала на английском. – Когда мне исполнится восемнадцать, я сделаю тату. Вот эту фразу из песни Moby.
– Тату? Принцесса Софи хочет испортить свою прекрасную розовую кожу? – Мира скривила губы и дёрнула дочь за косичку. – Нет, только не это! Тебе не исполнится восемнадцать. Ты навсегда останешься моей маленькой девочкой!
– Мам, ну хватит! Я не маленькая – мне уже тринадцать. И через пять лет я буду делать всё, что захочу! – Софи показала язык и выставила перед собой левую руку. – Вот здесь будет тату, на пульсе…
Хлоп. Хлоп.
Мира поднесла запястье к губам и поцеловала чёрную татуировку – «We are all made of stars», фразу из песни Moby. Она сделала её на сороковой день после той страшной аварии, зайдя в случайный тату-салон по дороге с кладбища.
Снег прекратился. Ночное небо, расшитое звёздным бисером, лежало на крышах спящих высоток. Мира села на подоконник, подогнув под себя замёрзшие ступни, и прижалась лбом к холодному стеклу.
– Тебе не исполнится восемнадцать… Тебе не исполнится восемнадцать… – беззвучно срывалось с её губ. – Тебе не исполнится… Зачем… Зачем я тогда это сказала?..
Мира ударила кулаками по стеклу. Потом ещё раз. И ещё. Вскочила на ноги и с силой распахнула створку окна. Мощный порыв колючего ветра ворвался внутрь, едва не столкнув её на пол. Мира пошатнулась и снова подалась вперёд.
– Мам, не дари мне на Новый год ерунду. Лучше деньги, – Софи сняла с полки увесистую жестяную копилку и радостно ею потрясла. – Почти полная! Папа тоже обещал вложиться. Сегодня мы с ним едем смотреть телескопы. К Новому году уже накоплю!
– И зачем такой прелестной девочке телескоп? – Мира пожала плечами. – Я в тринадцать мечтала о платьях…
– А я мечтаю увидеть чёрную дыру, мам, – Софи поставила копилку на стол. – А если повезёт, то и найти жизнь на других планетах.
