Друг отца. Запретная страсть - Ника Черника, Мария Манич

Василиса

На улице стоит удушающая жара. Белая блузка прилипает к спине почти мгновенно, стоило только выйти на душный воздух. От черных классических брюк и закрытых туфель лодочек хочется поскорее избавиться и надеть что-то более удобное и подходящее погоде.

— Назарова, сдала? — кричит с другого сторона университетского двора Вовка Смолин.

— Да. На четверку.

— Немного подпортил тебе зачетку Хмелев, да? — хмыкает Вовка, намекая на единственную не отличную оценку в моем табеле.

В любой другой день я бы поставила этого двоечника и прогульщика, который покупает себе оценки чаще, чем я кофе, на место, но сегодня я без сил. Поэтому ограничиваюсь только выставленным средним пальцем.

Смолин и его компашка взрывается хохотом, а я отворачиваюсь от одногруппника и иду к остановке, где собираюсь прыгнуть в автобус и поехать прямиком в участок, не переодеваясь.

Я уже была там трижды и каждый раз уезжала ни с чем. Через адвоката папа передал, чтобы больше не смела приходить. Но я не могу просто сидеть и ждать.

От папы нет вестей уже почти неделю.

Я проверяю телефон ежесекундно.

Ничего. Пусто.

Папа попал в тюрьму.

Я не знаю, за что, как и… Я вообще ничего не знаю и не понимаю. Но обязательно выясню.

Остановка совершенно пустая.

Судя по карте в приложении, нужный автобус только уехал, а следующий должен прийти через пятнадцать минут.

Вдруг напротив меня тормозит высокая черная тонированная машина. Задумавшись, мажу по ней незаинтересованным взглядом и вновь утыкаюсь в телефон. Краем глаза замечаю, как из машины выходит мужчина и двигается в мою сторону. Инстинктивно напрягаюсь.

Я не заинтересована в новых знакомствах. И уж точно не стала бы с кем-то знакомиться на безлюдной остановке.

— Василиса Назарова?

У меня волоски на теле встают дыбом от грубого мужского голоса, словно его обладатель не очень часто пользуется голосовыми связками.

Осторожно поворачиваю голову. Мужчина мне незнаком. Большой. Опасный. У него черные, как вороново крыло, волосы, смуглая кожа, крупный нос и плотно сжатые губы. Он словно чем-то ужасно недоволен. Например, тем, что видит сейчас перед собой.

Интуиция вопит об угрозе, но я не могу отвести взгляда от темных глаз, что внимательно смотрят на меня в ответ. От макушки до самых кончиков острых туфель и назад. И морщится. Этот неприятный тип морщится, рассматривая меня!

— Д-да… А вы кто? — спрашиваю с вызовом.

Где же мой автобус?

— Друг.

— Извините, я вас впервые вижу, и мы точно не друзья.

Мужчина вдруг начинает двигаться в мою сторону. Отшатываюсь, когда крупная рука обхватывает мое запястье. Пытаюсь вырваться из захвата. Бесполезно.

Где же люди? Вокруг ни души!

— Что вы делаете? Пустите. Я буду кричать.

Мне реально становится страшно. Сердце подпрыгивает к горлу и тяжелым камнем падает в живот, когда до моего мозга доходит следующая сказанная незнакомцем фраза:

— Я друг твоего отца, и сейчас ты пойдешь со мной.

— Что-то случилось с папой?

— Случилось.

К глазам подкатывают слезы, и я начинаю задыхаться.

Папа у меня один. Вообще один. Никого ближе и роднее в этом мире нет. Если с ним случилось что-то страшное… Я просто не знаю, как переживу это. Все что угодно, кроме непоправимого…

Я давлюсь слезами, оседая на асфальт.

— Черт. И послал же задачку, — мужчина грубо встряхивает меня, возвращая в вертикальное положение.

Я еле стою на высоких каблуках, валюсь вперед и хватаюсь за каменные плечи незнакомца, прижимаясь к его груди своей.

— Твой отец вляпался по уши в дерьмо и попросил присмотреть за тобой. Хватит мокроту разводить.

— Так он не умер?

Мир снова наполняется красками.

— Живее всех живых. Пока что.

Я опять начинаю поскуливать, шмыгая носом…

— Мне нужно к нему.

— В другой раз, малышка.