Дом ста детей. Целительница для Генерала-Дракона - Ева Кофей, Хель Сорго

– Ты моя мама?

Небесно-синие глаза смотрели на меня снизу вверх, наполняясь слезами. А я пыталась сдержать всё нарастающую панику.

Вокруг развалины, местность, будто после урагана. Деревянные и каменные хижины почти все разрушены так, что жить в них больше не представляется возможным. Плодовые молодые деревца, что росли у обочины разбитой дороги и во дворах, некогда ограждённых заборами, почти все сломаны и обожжены.

Я не понимаю, как оказалась здесь. А главное, это самое «здесь», это где? Последнее, что помню, это свет фар и оглушительный лай моего пса, который сейчас, грозный и лохматый, жалобно жался к моим ногам, не обращая никакого внимания на маленького мальчика передо мной.

Видимо Шмеля, как и меня в этот момент, заботила больше обстановка вокруг, незнакомые виды и запахи. Даже небо, казалось, выглядело как-то иначе…

Но после вопроса, не мама ли я, сердце моё болезненно сжалось.

– Нет, малыш, – прошептала пересохшими губами, присаживаясь перед ним так, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

Ребёнку на вид лет пять. Но может он и старше, просто из-за худобы и растянутой длинной рубахи на нём, из-за которой он казался ещё более хрупким, разобрать было сложно.

– А почему ты спрашиваешь, я на неё похожа? – мысли мои лихорадочно сменяли одна другую, вот и задала такой странный вопрос вместо какого-нибудь более правильного.

Однако ответ последовал неожиданный и вовсе не от мальчика.

– Он не знает, у него её никогда не было, – показалась из-за угла наполовину обваленной каменной стены босоногая девчонка с двумя иссиня-чёрными косичками.

Ближе подойти она не решалась. А в тонких руках держала какую-то палку, явно ощущая себя с ней в большей безопасности передо мной, чужой и незнакомой девушкой.

– Как это? – удивилась я, тем временем озираясь в поисках своего пасынка. Точнее, племянника, которого с недавних пор должна воспитывать сама.

– А вот так, – с вызовом произнесла девчонка и сделала настороженный маленький шажок в нашу сторону, – его дедушка растил, пока отцы воевали, но от болезни помер. Мы и папку его не помним, но, может, он ещё вернётся и Милаха сам узнает. Война то, как ни как, закончилась.

– Или уже вернулся! – воскликнул малыш.

– Не, – качнула девочка головой, – тот взрослый на твоего папу не похож.

– Откуда знаешь, если моего папу не видела? – заспорил Милах.

– Но на тебя ведь он совсем не похож! То есть, ты на него. Тот воин, здоровяк, красавец. А ты, словно принцесска, – показала она ему острый кончик алого языка, дразнясь.

– Стойте-стойте, – замахала я руками, поднимаясь и глубоко вздыхая, пытаясь привести мысли в порядок. – Взрослые здесь есть? У тебя-то, – посмотрела на вмиг помрачневшую девочку, – родители дома? Я могу с кем-нибудь поговорить?

Она как-то колко усмехнулась, продолжая буравить меня враждебным взглядом серых, тёмных-тёмных глаз.
– Дома? В нашем доме нет взрослых.

– Здесь нигде, – добавил Милах, – нет взрослых. Давно уже. Ну, разве что…

– Тише, – зашипела на него девочка, – молчи! А то вдруг заберёт?! А нам бы такой пригодился.

Здесь я окончательно потеряла нить разговора.

– Кого заберу? – решилась я всё же уточнить.

Девочка пожала острыми плечами:

– Ну, мужчину.

– Какого ещё… – сощурилась я, но не от солнца, что заливало улицу невесомым золотом, а от головной боли, и осеклась, услышав позади знакомый и родной голос.

– Марьяна, я ничего не нашёл.

Я обернулась к племяннику и заключила его, запыхавшегося и встрёпанного, в крепкие объятия.

– Просила же никуда не убегать!

– Пусти, – высвободился он.

Слава всегда был колючим, как ёж! А здесь ему ещё и двенадцать недавно исполнилось. Переходный возраст, я, как опекун, новое место жительства… Понимаю, что у него выдался нелёгкий период. Но, ох, и даст же мне прикурить этот парень!