Дочь моего врага - Кира Фарди

Ворота со скрипом распахнулись, и в проходе показался рослый мужчина. Он остановился и, прищурив глаза, посмотрел на небо. Закатное солнце, последними лучами игравшее в молодой листве, рассыпалось золотыми монетками по траве и кустам.

  — Хорошо! — сладко, с хрустом, потянулся мужчина и вытащил из кармана пачку сигарет. — Свобода!

  — Игорь Сергеевич. — Слева показалась предупредительная рука охранника с зажатой в пальцах зажигалкой.

  Мужчина приложился к огоньку и с наслаждением выдохнул дым.

  — Прощай, Михалыч. Больше не свидимся. — Из-под насупленных бровей мелькнули льдинки пронзительных зеленых глаз.

  Охранник невольно вздрогнул, отвел взгляд и машинально поправил на плече оружие. Заключенный усмехнулся углом рта.

  — Нет, Игорь Сергеевич, как же мы без вас? Надеюсь, не последняя ходка.

  — Надейся, Михалыч, надейся.

  Мужчина опять криво улыбнулся, похлопал его по плечу, протянул широкую ладонь конвоиру, который сопровождал его, и пошел неторопливо к дороге. Охранники смотрели ему вслед. Треугольная спина выпрямлена, сильные ноги шагали ровно и словно пружинили, отталкиваясь от земли. Никакой суеты и лишних движений. Все четко, размеренно и спокойно, лишь изредка взлетала рука с сигаретой и падала, а над головой появлялся дымок.

  — Хороший парень, — с сожалением произнес Михалыч и нажал кнопку, включающую механизм ворот. Они натужно заскрипели.

  — Михалыч, смажь ты пазы, наконец! Сколько можно говорить! — поморщился седой конвоир. — А Чума… Ну да… Хороший. Слишком правильный только. Кланяться не умеет. Такие, как он, и пропадают ни за грош.

  — Лишь бы мстить не начал.

  — Этот может. Вспомни, как он камеру построил. Такого порядка, как при нем, никогда не было. Хотя…

  — Что хотя?

  — Кто в наше время мстит? Порода мелковата. Век графов Монте Кристо прошел. Прижмет хвост небось и будет жить тише воды ниже травы.

  — Да, жалко парня! И куда он теперь пойдет?

  — Смотри, его уже ждут.

  Конвоир показал рукой на черный внедорожник, из которого выбежал водитель и с поклоном приветствовал освободившегося заключенного.

  — И все равно неспокойно мне, — покачал головой Михалыч, наблюдая в сужающуюся щель за встречей знакомых, а может, и друзей.

  Ворота захлопнулись, а охранники вернулись к своим обязанностям.

  Игорь приблизился к джипу и поприветствовал водителя рукой.

  — Как я рад! — Молодой вихрастый парень, с восхищением поглядывавший на освободившегося босса, распахнул перед ним дверь пассажирского салона.

  — Я тоже рад, Петруха, что ты не забыл меня, — ответил заключенный, но садиться не стал. Он захлопнул дверь и приказал: — Ключи дай!

  — Игорь Сергеевич, я сам, — испугался водитель и спрятал руку с зажатыми в кулак ключами за спину.

  — Петь, не перечь! Все равно отберу. Адреналин нужен! Кровь разогнать по сердцу и по телу. Задолбала меня тюряга!

  — Игорь Сергеевич…

  — Петруха, не буди во мне зверя!

  Паренек протянул ключи боссу, тот похлопал его по плечу и направился к месту водителя. Петр потоптался немного в нерешительности и забрался на переднее пассажирское сиденье. Игорь видел, с какой тоской он посмотрел назад, и усмехнулся: боится. Парень пристегнул ремень безопасности и вцепился в него обеими руками. Глаза бедного водителя наполнились влагой страха.

  Игорь сел, вставил ключ в зажигание, ласково погладил теплый руль, поправил зеркало заднего вида. Взгляд застыл на отражении. На него смотрел суровый мужик, хотя Игорю недавно исполнилось тридцать три — возраст Христа, как говорят. Жизнь в тюрьме и невзгоды никого не молодят. Он почесал небритый подбородок с ямочкой посередине, крякнул и широко улыбнулся: