– Кирилл Савельевич, вас там девушка в приемной ждет, – меня останавливают на полпути к выходу.
– В смысле меня? – торможу, непонимающе уставившись на Иру.
– Вас. Она конкретно к вам приехала, ждет.
– Что там?
– Резкие боли внизу живота, кровь уже взяли, но нужна консультация хирурга, она не дала себя осмотреть Герману, вас ждет.
– Как интересно.
Вместо коридора, куда я собирался пойти, чтобы свалить домой, сворачиваю в приемную. День будний, никаких праздников, так что пациентов не очень много. Из троих представительниц женского пола безошибочно нахожу ту, которая меня ждет. Девчонка сдает себя с потрохами. Смотрит на меня глазами олененка Бэмби и поднимается на ноги. Слишком резво, надо заметить, для той, у которой резкие боли внизу живота.
– Вы, так понимаю, меня ждете?
Я жутко заебался на операции, она продлилась дольше обычного из-за резко возникшего кровотечения. Я даже переоделся наспех, кажется, пуговицы неправильно застегнул, потому что собирался уже домой, но Бэмби это не смущает, она словно и не видит ничего, кроме моего лица. Рассматривает, как музейный экспонат на выставке.
– Я, – улыбается. – Дождалась, хотя мне говорили, вы можете не прийти.
– Мог, – киваю. – У меня операция была тяжелая, а у вас… – окидываю ее взглядом, приподнимаю вопросительно бровь.
– У меня… боли. Справа. Резкие.
– Редкие?
– Не так чтобы… ай… ой… – начинает стонать.
Я распознаю ложь практически сразу. Она херово врет, очень херово, но такого в моей практике еще не было, чтобы сама приехала, сымитировала боль и херову кучу времени ждала среди других больных. Даже усталость на миг улетучивается.
– Ладно, пройдемте, – веду ее в отдельный кабинет, забрав лист поступления.
Вообще, в кабинет мы пациентов из приемной не водим, но уж очень сильно мне хочется понять, почему она пришла, а еще преподать ей урок на будущее.
– Вы… тут меня осмотрите? – озирается по сторонам.
Особенно напрягается, когда захлопываю за ее спиной двери.
– А что?
– Ничего, просто… ой… ух… болит.
– Ложитесь, поднимайте свитер, – киваю на кушетку.
Она мнется, но ложится, задирает ткань до груди, оголяя рельефный живот. Я наклоняюсь, тщательно все ощупываю, вижу, как кривится, видимо, не очень приятно, и вскрикивает, конечно, для правдоподобности. И натурально так… если бы не подрывалась там, в коридоре, я бы даже поверил, но шпион спалился сразу. Не до конца, видимо, все продумала или поддалась эмоциям.
– Попрошу вас снять свитер.
– Снять? – в ужасе на меня смотрит. – В смысле… совсем?
– И бюстгальтер.
– А… зачем?
– Видите ли, иногда случается так, что болеть может в груди, но отдавать в правый бок.
– А… – мнется.
Явно не хочет раздеваться, но и признаваться мне, зачем пришла, тоже не спешит.
– А вы… меня не помните? – спрашивает совсем уж неожиданно.
Я, признаться, ждал чего угодно. И того, что она журналистка где-то со скрытой камерой, и того, что она сталкерша… Тут недавно у хирурга из соседней больницы завелась и всех на уши поставила, но там шизофрения, а тут здоровая, пожалуй, даже слишком.
Но вот того, что она меня об этом спросит, как-то не ждал. Не потому, что ко мне тут не приходят те, кого я могу и забыть, а потому, что ее я бы уж точно запомнил. Глаза эти огромные, ресницы пышные и взгляд… невинный такой. Не-е-е-ет… мы с ней точно не виделись.
– А должен? – хмурюсь. – Вы были на приеме у меня уже?
– Нет, я… Катя. Янова.
– Можно чуть больше информации?
– Я Дмитрия Янова дочь. Помните такого? Следователь, который ваше дело расследовал.
Янова помню, конечно, как забыть, когда он единственный тогда мне поверил и расследование толковое провел, едва не поплатившись карьерой.
– Помню Дмитрия. Тебя – нет.
– Я вам сейчас! – восклицает и быстро встает с кушетки.
