Добежать до счастья. Исповедь - Маргарита Климова

– Неудачный день? – раздался над головой приятный мужской голос. – Не возражаете, если составлю вам компанию? Плохое настроение лучше разделить с кем-нибудь, чтобы снизить дозу печали.

Мужчина не стал ждать моего согласия, отодвинул стул и сел напротив, поставив чашку чёрного кофе на стол. Оторвалась от гастрономического списка, готовясь послать нахала в эротическое, пешее путешествие, но его глаза остановили меня. Глубокий синий цвет с вкраплениями грозового неба, окружённый тонкими лучиками морщин человека, предпочитающего с улыбкой встречать любые проблемы.

– Матвей, – выдернул веточку фрезии из вазочки, стоящей по центру, и протянул мне.

– Надежда, – ответила, принимая цветок. Поднесла его к носу, вдохнула слабый запах приближающегося лета, сканируя незнакомца. Взрослый, ближе к сорока или около того, подтянутый, симпатичный, обладающий притягательной харизмой. Рядом с таким хочется задержаться, напитаться теплом, погреться в лучах, отщипнуть кусочек радости.

– И что же у Надежды случилось такого безнадёжного? – тепло посмотрел, открываясь моему горю.

Издевательская тавтология. Вся жизнь – сплошное издевательство. Вера, Надежда, Любовь. Так назвала нас мама, веря, что с такими именами нам повезёт. Правда, не учла отца. Рядом с ним везти может только ему, а по факту мы имели полную противоположность. Вера, полностью утратившая веру, Надежда, оставшаяся без этой сути, и Любовь, влюбляющаяся, но не имеющая ответной любви.

Поэтому ответила честно:

– Случилась жизнь, Матвей.

Надежда

– Год, максимум полтора, – произнёс Денис Сергеевич, просматривая результаты моего обследования.

Смешно. Никогда раньше не обращалась к врачам, чувствуя себя отлично, а тут нелепая авария такси, в котором я ехала на работу, удар лбом о поручень на спинке сидения, мошки в глазах, головокружение, тошнота и конечная точка маршрута – кабинет онколога.

– А с лечением? – посмотрела в окно за спиной доктора.

– Здесь, как карты лягут, – сцепил руки замком, переплетая пальцы и укладывая их на мою историю болезни. Странно. Им давно поставили компьютеры, провели сеть, объединили данные поликлиник, а они всё ещё заполняют карты вручную. – Либо ремиссия, возможно, полная, либо болезнь перемелет организм за два месяца.

Шевельнулось что-то во мне? Нет. Только уверенность, что это нелепая ошибка. Что сидит передо мной Денис Сергеевич, крутит чужие анализы и впаривает мне о короткой, очень короткой жизни. Херня. Мне двадцать два, я каждый год прохожу диспансеризацию, у нас в семье ни у кого не было онкологии, и вообще, здоровая как лошадь. Нет. Точняк ошибка.

– Я хочу выслушать мнение ещё одного врача, - перевела взгляд с окна на мужчину, поправляющего очки в тонкой, золотой оправе, и отзеркалила его позу. – Вдруг произошла ошибка.

– Ваше право, Надежда Михайловна, но другой специалист скажет вам тоже самое. Вы просто потеряете время.

– Всё-таки я рискну, – улыбнулась ему и вступила в зарождающуюся весну, просыпающуюся природу, расцветающую надежду.

Через месяц я снова сидела на том же стуле перед тем же Денисом Сергеевичем. Три клиники, куча анализов, УЗИ, МРТ и три заключения, повторяющих точь-в-точь его слова. Двадцать два. Год-полтора. Слепота, потеря памяти и вкуса, головные боли и смерть под наркотой, которая станет единственным смыслом в жизни.

– Не может быть, что вообще нет надежды, – упёрлась в него умоляющим взглядом. – Двадцать первый век, человечество полетело в космос, изобрело лекарство от тифа и холеры, придумало интернет и мобильную связь. Наверняка, что-нибудь есть? Экспериментальные программы, проходящие испытания лекарства?