Четыре пятилинейные керосиновые лампы давали достаточно света,
чтобы отлично видеть каждое движение пальцев банкомета. Игра
набирала обороты и каждый из сидящих за столом мужчин, внимательно
следил за руками сдающего карты. Несмотря на то, что шулеров
презирают в обществе, а под горячую руку могут и прибить до смерти,
— желающих поживиться на чужом азарте меньше не становится. Не
помог даже высочайший указ, изданный еще дедом ныне здравствующего
государя императора, коим шулера приравнивались к конокрадам и
приговаривались к пяти годам арестантских рот, независимо от чинов
и звания.
Сегодня карта шла Родиону, как
никогда. Но зная, что судьба создание ветреное, он не рисковал.
Понтировал по минимуму, а если поднимал ставки, то на два-три рубля
не больше. От предложения принять банк твердо отказывался, и кучка
ассигнаций рядом с ним пусть медленно, но неуклонно росла.
К картам, как, впрочем, и всем
остальным азартным играм, Родион был равнодушен с отрочества. А
точнее, с тринадцати лет, когда отец застал его с гувернером за
штосом. Гувернер, понятное дело, был немедля выдворен из имения с
«волчьим билетом», а юный Родион, после вразумительной беседы,
неделю спал на животе. И пока заживали на «западном полушарии»
следы отцовского внушения, как-то само собой прошло и желание
метать банк.
Но, когда в корне изменяются одни
жизненные устои, то и остальные принципы надолго сохранить не
получается. Да и чего уж теперь? Сняв голову, по волосам не плачут.
И если взялся деньгу заколачивать, то и способами перебирать
нечего. Каждый хорош. Лишь бы побольше и побыстрее.
— Господа! — провозгласил капитан Шлычков, поднимаясь из-за
стола. — А не испить ли нам кофию… по-турецки? Для просветления
разума?
Странное надо заметить предложение для игорного дома. Где залог
процветания как раз зиждется на затуманивании сознания клиентов. И
тем не менее, предложение капитана встретило неожиданную поддержку
всех присутствующих. Даже банкомета.… Которому, уж точно, ни к чему
была повышенное внимание понтеров.
— Пойдем, дружище.… Проветримся. Коней привяжем… — пьяно
хохотнул Шлычков, фамильярно обнимая Родиона за плечи. Пахло от
него водкой, но почему он казался пьянее, если они приехали сюда
вместе?
Родион с легкой брезгливостью попытался освободиться от объятий
чересчур навязчивого знакомца, но тот не отставал.
— Ну, чего вы, поручик? Пойдемте…. Я должен тебе кое-что
сообщить по секрету…
В этот момент рука Шлычкова неловко скользнула по обшлаге
сюртука и вытащила из нагрудного кармана жилетки Родиона носовой
платок…, из которого вывалилась игральная карта.
Поручик Зеленин мог бы поклясться на Библии, что впервые видит и
этот платок, и эту карту, но объясниться ему не позволили.
— Да вы, батенька, шулер! — тонким фальцетом завопил банкомет,
широким жестом указывая на довольно пухленькую стопку выигранных
ассигнаций. — То-то я заметил, что вам необыкновенно везет!
— Бей шулера! — хриплым басом заорал кто-то сзади, свет
существенно померк, как будто выключили не меньше половины ламп, и
на Родиона навалилось сразу несколько игроков. Большей частью
хватали за руки и плечи, но при этом и горло стиснули. Не сильно.
Дышать не мешало, а вот общению препятствовало решительно.
— Стойте! Это какой-то бред! — общий гам перекрыл голос
артиллерийского капитана. В этот раз на удивление трезвый. — Я
давно знаю господина Зеленина и могу за него поручиться! Он служил
в гвардейском полку. Поручиком…
Хватка чужих рук ослабла, но полностью Родиона так и не
отпустили. Как и горло. И тот час еще один голос вполне резонно
заметил.
— Капитан, вы сказали: служил? Или мне послышалось?
— Нет, не послышалось. Господин Зеленин оставил службу и теперь
подвизается в торговле. Он представитель торгового дома «Кукин и
сыновья».
