Говорят, что нынешний человек не способен распознать чуда, даже если оно свалится прямо к его ногам.
Признаться, и некий мистер Борман был из тех, кто под давлением высоток, скребущих серое небо, отчаянно не замечал на что он вот-вот наступит…
– У-ф-ф! – пропыхтел мистер Борман, задрав ногу, будто вздумал в пример цапли уснуть посреди тротуара.
Тирада, грянувшая далее, по громогласности и жару могла быть обращена к несправедливому и тоталитарному порядку, процветающему на нашей планете. К удивлению прохожих, предметом проклятий дородного мужчины оказался раскисший под дождём шарик мороженого.
На светофоре зелёный человечек бодро затопал на месте. Мистер Борман же ушёл с пути пешеходов, так как сам любил напомнить в приличном, по его предвзятому мнению, обществе, что теперешний люд технология научила совершать при ходьбе тысячу операций, при этом отучив их смотреть под ноги.
Он потратил пять одноразовых салфеток на ботинок и ещё три, чтобы стереть с шеи пот, выступивший от проделанного труда. Далее мистер Борман рассержено вклинился в поток людей.
«Дети, – думал он, перебираясь на противоположную сторону улицы, – маленькие провокаторы! Мелкие манипуляторы, – кипел он от негодования. – Кто тот безвольный родитель, который на каприз пакостника купил в такою рань мороженое? Наверное, ведёт отпрыска к себе на работу, сберегая пару центов на нянях».
– Если кто из моих, – заподозрил вдруг мистер Борман. – Уволю!
Свернув в пустой проулок перед зданием офиса, он гнев сменил на милость.
– Что-то ты с утра завёлся, генерал. Подрежу только премиальные.
От собственного великодушия Борман взбодрился и расцвёл, отчего вновь не разобрал, на что вот-вот наступит.
– У-ф-ф!
Наш мистер едва не распластался у мусорных баков. Он рассвирепел было, однако сейчас у его ног лежал человек.
– Куда ни плюнь, везде грязь соберёшь на подошву, – оценил Борман обстановку.
Всё-таки приглядевшись, он понял – этот экземпляр необычный. Впрочем, с детства приученный не обращать внимания на подобный круг людей, Борман мог не заметить, как изменились с годами бездомные.
– Чего ты тут разлёгся, приятель?! – отнюдь не дружественным тоном спросил мистер. – Не даёшь порядочным людям добраться до работы.
При виде нелепых попыток бездомного высвободиться из нескольких слоёв одежды, на Бормана накатывало любимое желание промыть кому-либо полость черепа.
– А-а-а, лишь ты, полый, – в конце концов щетинистое и заспанное лицо отреагировало на нависшее над ним массивное тело.
– О, эмигрант, – утвердился в выводе мистер Борман. – Что ты себе позволяешь?! Здесь общественное место! Тут вам не как у вас там!
Его поучения мало задевали бездомного старика. Одной рукой он что-то пытался нащупать на разномастной «постели». Левую же стыдливо прятал под одеждой.
Мистер Борман, понимая, что большего участия ему не заслужить, замолк. В тишине безлюдного проулка он осмелился на то, чему так долго сопротивлялся. Мистер принюхался.
Верно, что бездомный – странноватый мужичок. Ни запаха перегара, ни иного постороннего смрада. В воздухе витал явный дух чернил, тот самый из детства. Наш будущий мистер тогда любил опустошать пасту из шариковых ручек на стулья девочек, которые дразнили его в школе.
Над головой прошмыгнула птичья тень, и Борман вспомнил, что запаздывает на работу. Он не рисковал оставлять без присмотра офис полный бездельников.
– Эх, приятель, задержал ты меня. Вот тебе пятёрка, – щедрость мистера Бормана сегодня была безгранична. – Купи газету и найди себе работу.
Бродяга отвлёкся от поисков и удивлённо взглянул на человека в дождевом плаще.
– Зачем мне твоя бумага, полый? – на ломанном произношении вещал бездомный. – И работа, что работа? Моё призвание – библиотекарь. Ныне же я в изгнании.
