Неторопливая подмосковная электричка, освещённая лучами весёлого апрельского солнца, лениво тащила пустые вагоны к столице, застревая на каждой станции и словно оттягивая момент прибытия на вокзал. Чем ближе к городу, тем короче перегоны между станциями, поэтому электричка, похожая на сонную зелёную гусеницу, чуть отъехав от предыдущей, уже сбрасывала скорость перед следующей, подолгу стояла у платформы, призывно распахнув двери, потом недоумённо шипела, двери закрывала и ползла себе дальше.
Была пятница, вторая половина дня, на платформах с противоположной стороны толпились дачники с рюкзаками, сумками на колёсиках, саженцами и лопатами, детьми и собаками; молодые парни с гитарами и шампурами и их подруги в тугих голубых джинсах и ярких топиках, открывающих розовые, обгоревшие ещё в прошлые выходные, животы; деловитые сухопарые старики в штормовках и резиновых сапогах, везущие с собой хорошо упакованные охотничьи и рыболовные снасти; горластые краснощёкие тётки с пустыми вёдрами, удачно распродавшие в Москве нарциссы, тюльпаны, гиацинты, а кое-кто и ландыши, и возвращающиеся домой, к своим грядкам-кормилицам. Электрички из Москвы шли переполненные, на каждой станции в них запихивались новые толпы жаждущих вырваться из города, всеми правдами и неправдами удравших пораньше с работы, чтобы выехать именно сегодня. Вечера теперь длинные, тёплые, успеешь и добраться до участка, и вещи разобрать, и поужинать, и что-нибудь по хозяйству поделать, и надышишься, и спать ляжешь в тишине и прохладе, а утром проснёшься – и сразу в сад! В отличие от тех, кто проснётся в городской квартире по будильнику и только начнёт собираться, а потом, зевая, потащится на вокзал и будет штурмом брать такие же переполненные составы, и доберётся до места дай Бог к полудню. Битком набитые электрички, увозившие на лоно природы нетерпеливых москвичей, шли с короткими интервалами, они часто проносились мимо той, почти пустой и никуда не торопящейся, в которой ехала интересующая нас женщина.
Кроме неё, во втором вагоне расположились три девчушки лет по четырнадцать, одетые и размалёванные так, что выглядели лет на пять старше, направляющиеся из скучного подмосковного местечка Катуар в столицу поискать приключений, и мужчина средних лет, подтянутый и строгий, тщательно выбритый, выглаженный и начищенный, по-видимому, военный. Девицы, искоса поглядывая на него, громко разговаривали и призывно хохотали, демонстрируя полную готовность к вожделенным приключениям. Он удостоил их компанию одним лишь взглядом, когда входил в вагон, после чего сел на другой стороне, спиной к ходу поезда, через несколько скамеек от нашей героини, и время от времени не без удовольствия на неё поглядывал.
Женщину звали Инной. Она возвращалась от тётки, которой отвозила своего кота, и сейчас, подъезжая к Москве, мысленно просматривала список дел, который, написанный маркером на большом листе бумаги, висел у неё в спальне на зеркале. Невычеркнутыми там оставались два пункта – кот и контрольный звонок Лариске. Ну, за кота уже можно не волноваться – тётка просто обожает животных. Когда Инна уходила, чёрно-палевый сиамец с независимым характером и загадочными голубыми глазами, вдоволь налакавшийся жирного парного молока, возлежал на широких и тёплых деревянных перилах просторного крыльца, блаженно жмурился и на прощание с ним хозяйки отреагировал лишь тем, что приоткрыл один глаз и вяло шевельнул хвостом. С Лариской, старинной подругой, тоже договорились, но звякнуть перед сном всё-таки надо – мол, всё в порядке, ничего не отменяется, завтра жду. Получается так, что после всей беготни и сборов сегодняшний вечер у неё совершенно свободен. Ну что ж, замечательно, можно отдохнуть и приятно развлечься. Инна улыбнулась в предвкушении столь заманчивых перспектив, поймала заинтересованный взгляд мужчины напротив, отметила про себя его спокойную солидность и общую ухоженность и открыла плетёную соломенную сумку, состоящую в комплекте с широкополой шляпой, лежащей у неё на коленях. Эти вещи она достала из шкафа только сегодня, перед поездкой к тётке на дачу – так сказать, открыла сезон.
