Стоял погожий, немного душный день. Яркое солнце, уже начавшее лениво катиться к горизонту, слепило глаза, а на пронзительно-синем небе не было ни облачка.
Темно-синяя, потрепанная временем «Тойота», шурша гравием, подъехала к аккуратному двухэтажному домику. Белый, с красной черепичной крышей, дом находился в конце Грин стрит небольшого городка Сэнт Хиллз. Улица оправдывала свое название, буквально утопая в пышных, но сейчас уже пожухлых кустах и деревьях.
Из машины вылез осунувшийся мужчина, лет пятидесяти на вид. У него было уставшее лицо с орлиным носом, идеально выбритый подбородок и густая грива седеющих, растрепанных волос. Общую суровость облика нарушали пухлые, по-детски обижено поджатые губы и лучики морщинок вокруг грустных глаз.
Оказавшись на улице, мужчина открыл боковую дверь и подал руку молодой девушке, слегка загорелой, с медно-рыжими кудрявыми волосами и тонкими чертами лица. Легко выпорхнув из машины, та растеряно замерла. Гладкий лоб разрезала складка, брови нахмурились.
Поморщившись словно от зубной боли, девушка тяжело вздохнула и вслед за мужчиной пошла к дому. Она была очень хрупкой, с длинными ногами и осиной талией. Казалось, что небольшая дорожная сумка, которую девушка несла в руке, тяжелее ее в несколько раз.
Остановившись на пороге, мужчина достал из кармана связку ключей, быстро перебрал их, нашел нужный и отперев дверь, пропустил девушку внутрь. Затем, на секунду замешкавшись, вошел сам. За все это время они не сказали друг другу ни слова.
Переступив порог, девушка сразу поднялась на второй этаж и зашла в просторную комнату.
В окно, сквозь распахнутые занавески, лился свет, в котором кружились сотни пылинок. В углу стоял письменный стол с тонким монитором и кучей фотографий в рамочках. Над столом висело несколько полок, где вперемешку с книгами лежали плюшевые медведи и зайцы. На стенах, выкрашенных в бежевый цвет, красовалось несколько ярких пейзажей. В некоторых из них можно было (хоть и с небольшим трудом) узнать улицу, на которой жила девушка и опушку леса, находившегося рядом с Сэнт Хиллз.
По легкому беспорядку и толстому слою пыли было видно, что в комнате какое-то время никто не жил. Девушка кинула сумку в сторону трюмо с зеркалом и сев на край широкой кровати обхватила голову руками. В дверь тихо постучали, затем в комнату заглянул мужчина.
– Анжела, можно? – спросил он и не смотря на духоту поежился.
Девушка промолчала, даже не шевельнувшись, словно не слыша его. Она продолжала сидеть, глядя в одну точку.
Так и не дождавшись ответа, мужчина вошел и присев рядом с ней, обнял за плечи. Его лицо выражало боль и растерянность, а огромная ладонь, рядом с которой плечо девушки казалось совсем детским, слегка подрагивала. Свободной рукой он ерошил себе волосы, наводя беспорядок на и без того лохматой шевелюре. Анжела уткнулась лицом в его пахнущую табаком грудь и тихонько заплакала.
– Ну все-все, детка, успокойся, – он неуклюже погладил ее по спине. – Я понимаю, это тяжело. Здесь все напоминает об Элизабет, но держись. Ты должна быть сильной. Тебе скоро в школу. Последний класс – это важно. Ты должна жить дальше. Твоя мать хотела бы этого.
Голос мужчины дрожал, и от этих слов девушка заплакала еще сильнее. Ее отец, и сам державшийся из последних сил, надеясь своим видом подбодрить дочь, совсем растерялся. Умение успокаивать плачущих людей явно не входило в список его навыков.
Мать Анжелы и жена Джоша – Элизабет – умерла в начале лета. Теплым июньским утром они с Анжелой поехали в соседний город, собираясь прогуляться по магазинам. Элизабет хотела купить себе новое платье на их с Джошем годовщину свадьбы. Анжелу же взяла с собой за компанию.
