Украшение агнца перед убиением,
как однажды сказала миссис Кастауэй, когда Конфетка отважилась
спросить, что такое образование.
© Мишель Фейбер, "Багровый
лепесток и белый"
Матушка сказала, что если хотя бы
с одним из платьев что-то случится, то Джейне придётся остаток
сезона носить туалеты сестры, устаревшие на пару лет.
Наряды были победой материнских
амбиций над разумом и кошельком: леди Бронкль, дочь затухающего, но
древнего и влиятельного рода, имела свои собственные представления
о приличиях. Иногда они входили в противоречия с представлениями
лорда Бронкля о рациональности. Джейна же оказалась между молотом и
наковальней. Она была неглупой девочкой: глупые девочки не выходят
из Враньего дола с наградной медалью и благодарственным письмом от
Директрисы и отлично понимала, что тратиться на настоящий чийский
шёлк было лишним. Но ткань была настолько нежной, а тёплый оттенок
зелёного так шёл к тёмно-рыжим волосам Джейны и так оттенял её
матово-белую кожу, что она не смогла устоять и поддалась уговорам
матушки. Когда платья привезли, Джейна едва сдерживалась, чтобы
лишний раз - фу, какое ребячество! - не прикоснуться к пышным
многослойным юбкам.
Платья, конечно же, требовали
обуви, перчаток, зонтика, вееров и других мелких вещей, так
радующих женщин и так раздражающих мужчин, которые эти мелочи,
подчас не менее дорогие, чем платья, оплачивали. Лорд Бронкль
скрипел зубами и проклинал Богиню, подшутившую над ним и пославшую
вместо наследника трёх дочерей. Джейна была последней, самой
любимой у папы, потому что волосами и любовью к истории и географии
пошла в него.
Леди Бронкль же считала яркий
цвет волос вопиющим неприличием, а склонность юной особы спорить с
мужчинами об исторических событиях просто безобразием. Джейна
закусывала губу, старалась молчать, мило улыбаться и держать спину
прямо. Благо, этому она пять лет училась в лучшей школе для девиц
из благородных семейств.
Матушка с сожалением вздыхала,
наблюдая, как горничная шнурует корсет на тонкой талии Джейны, и
качала головой. Она не забывала лишний раз напомнить, что сделала
всё, что было в её силах, задействовала все связи в обществе,
сохранившиеся у неё ещё с тех времён, пока "этот делец", отец её
дочерей, не сломал ей жизнь, ввязавшись в пару сомнительных
предприятий и проиграв из-за событий на Закрытом Континенте. Джейна
хотела бы напомнить, что за платье из тёмно-синей, с золотом,
парчи, идеально сидящее на сохранившей стройность леди Алисии, было
заплачено деньгами "этого дельца". Как и за тонкие перчатки. Как и
за вечерний чай, устроенный вчера для десятка знакомых леди Алисии
и их дочерей в этом замечательном доме, арендованном на деньги
лорда Бронкля.
Джейна была умная девочка и
понимала, что проще промолчать, и лучше не закатывать глаза, потому
что матушкины поджатые губы и высокомерный взгляд бьют больнее её
руки.
На руке блестела пара вычурных перстней.
Оба подарены отцом в честь
рождения дочерей - белокосых сестёр Джейны.
- Да, мама, я поняла вас, -
кивнула девушка на какую-то фразу, расправляя юбки и поправляя
корсаж.
В честь рождения Джейны не было
подарено ничего, потому что деньги ушли на аренду входящих в оборот
кораблей. Корабли в итоге и стали причиной всех несчастий.
- Этот сезон - твой
единственный шанс, дорогая, - леди Алисия оттолкнула горничную,
которая покорно встала в стороне, опустив взгляд на кончики туфель,
и сама взялась за причёску дочери. Она с почти что ненавистью
смотрела на густую копну - слишком яркую, слишком непокорную.
- Зелёный цвет делает эту ржавчину хоть немного приятной, -
снисходительно заметила матушка, скручивая два жгута у висков
Джейны, и присмотрелась к отражению в зеркале. Не хмурься,
милая, иначе ты выдашь свой скверный характер. На слишком умных
редко клюют крупные рыбы.
