Санкт-Петербург. 28 июня 1910 года
В дверь позвонили, когда профессор готовил на кухне вечерний чай с ромашкой и мятой, без которого уже много лет не засыпал. А заснуть после этого мерзкого разговора тем более будет непросто. Да что там мерзкого – опасного… Настенные часы показывали половину одиннадцатого. Чертыхнувшись, профессор пошёл в прихожую, гадая, кого это нелёгкая принесла на ночь глядя.
– Кто там? – спросил недовольно.
Из-за двери донёсся знакомый дребезжащий голос:
– Я это, Викентий Павлович, Емельян.
То был швейцар, дежуривший в парадном.
– Чего надо, Емельян? – спросил профессор, не открывая дверь.
– Тут вот телеграмму вам принесли. Срочную. Я почтаря внизу оставил, а сам поднялся.
– Телеграмму? Ну, подсунь под дверь.
– Так за неё ж расписаться надо. Вы уж извините за беспокойство, не от меня зависит…
Профессор со вздохом открыл дверь.
В этот момент на лестничной площадке раздался глухой тихий звук, как будто от удара обухом. Следом кто-то едва слышно вскрикнул. А переступивший порог квартиры Демон с ходу ткнул профессора указательным пальцем под ложечку. Палец тот был словно железный. Профессор с мучительным возгласом сложился пополам, сдерживая рвотный позыв.
Демон быстро выглянул за дверь. Никого. Схватив за ноги лежащее на лестничной площадке тело, одним рывком затащил в квартиру. Закрыл дверь. Теперь можно было без помех заняться хозяином дома. Человек немолодой, хлипкий, с таким особой возни не понадобится.
Демон схватил профессора за воротник домашней куртки, распрямил. Заглянул в глаза, налитые нежданной болью.
– Пикни только, – пригрозил вполголоса.
– Что… с Емельяном? – прошелестел хозяин, глядя на безжизненное тело швейцара и жадно хватая воздух широко открытым ртом.
Демон хищно осклабился.
– Отдыхает твой Емельян, притомился. О себе подумай.
– Что… вам… надо?
– На кабинет твой взглянуть охота.
– За…чем?
– За надом. Веди, ну!
И с этими словами сильно встряхнул за шиворот.
Хозяин неуверенно повернулся и, еле передвигая ноги, пошёл вперёд. Следом, не выпуская жертву, двинулся Демон. При этом он косился по сторонам. Хорошая квартирка, да. Большая и обставлена богато. В такой жить да радоваться.
Кабинет был под стать квартире – просторный, радующий глаз дорогой солидной мебелью тёмного дерева. Особое место занимали высокие шкафы, битком набитые книгами. Бегло оглядевшись, Демон рывком повернул к себе хозяина.
– Бумаги давай, – потребовал грубо.
Хозяин дёрнулся.
– Ка…кие бумаги? – выдавил дрожащими губами, растирая левую сторону груди.
– Те самые! Ты дурачка-то не строй, хуже будет.
– Послушайте! – взмолился профессор еле слышно. – У меня весь кабинет забит бумагами. Я не пойму, о каких вы…
Демон неприятно хохотнул.
– Сейчас поймёшь, – пообещал жёстко.
Схватив указательный палец хозяина на правой руке, он начал медленно сгибать его от ладони. Простой, хороший и безотказный способ разговорить самого упрямого человека. Визжа от боли, во всем признаешься, всё отдашь, всех выдашь…
Но тут случилось неожиданное.
Тихо вскрикнув, хозяин схватился за грудь и медленно осел на пол. Демон машинально выпустил наполовину выломанный палец. Профессор уткнулся лицом в ковёр и застыл, не подавая признаков жизни. Демон схватил руку, проверяя пульс, затем потрогал вену на шее. Пульса не было. Демон озадаченно почесал в затылке. В живых оставлять хозяина он и так не собирался. Но сначала тот был должен отдать нужные бумаги. А тут, судя по всему, сердце не выдержало болевого шока… Демон свирепо выругался.
В сущности, дело провалено. Чёрт с ним, с профессором. Главное – бумаги. Но искать их в необъятной квартире наобум лазаря можно до морковкиного заговенья. Если они вообще в квартире. В общем, без подсказки хозяина не обойтись. А тот уже ничего не скажет… Демон с ненавистью пнул мертвеца. Ну, не идиот ли был? Кто же с больным сердцем в такие игры ввязывается?
