Бывший. Ты пожалеешь! - Ира Орлова, Виктория Ким

– Привет, – говорит Богдан, появляясь в моей палате и прикрывая за собой дверь.

На моем лице невольно расцветает улыбка. Так одиноко и плохо мне было здесь одной.

Нет, соседки по палате были, но все они абсолютно чужие для меня люди. Нас объединили проблемы со здоровьем и белые больничные стены, не более.

– Привет, – стараюсь пригладить растрепавшиеся волосы, хотя понимаю, что это тщетно. В пижаме и без макияжа я чувствую себя неловко, словно оказалась на сцене без репетиции. Муж в черном пальто, побритый и приятно пахнет своим парфюмом, как всегда выглядит безупречно. – Как ты?

– Нормально, – отмахиваюсь дежурной фразой, но внутри меня растет тревога. Не стоит показывать ему, насколько расклеилась за время его отсутствия. Я не хочу жаловаться, пусть слова уже и готовы сорваться с языка. – На завтра операцию назначили.

– Здорово, – скупо улыбается муж, отводя глаза. Он вообще как-то напряжен. Замечаю и то, как его губы сжимаются в тонкую линию. За столько лет я слишком хорошо его знала, чтобы не уловить неловкость, возникшую между нами. Это ощущение похоже на холодный ветер, проникающий сквозь одежду и заставляющий дрожать.

– Что-то случилось? – задаю вопрос, начиная волноваться и мысленно перебирая возможные варианты. – Ты поэтому так долго не при… – в горле встает ком обиды, но я тут же глушу ее, глухо откашливаясь и оставляя фразу без окончания. Не ко времени сейчас.

Богдан молчит. Ставит на тумбочку пакет с апельсинами. Яркие оранжевые плоды как будто неуместны в этой больничной палате. Они выглядят так живо и радостно на фоне белых стен и серого постельного белья. Супруг же оглядывается в поисках стула и, не найдя такового, присаживается на край моей кровати. Он всегда был брезглив и не любил подобные места. Вот и сейчас ему с трудом удается подавить кислую гримасу.

А мне становится стыдно… За себя, за свое положение. Глупо, неправильно, но поделать с собой ничего не могу.

– Случилось, – наконец нарушает он тишину, оглядываясь на моих соседок. Тамара Петровна спит, Вера смотрит фильм в наушниках с телефона. Словно убедившись в том, что свидетелей нашего разговора нет, Богдан негромко продолжает: – Я хотел поговорить позже. Но так сложились обстоятельства, – он делает паузу, переводя дыхание. На меня больше и вовсе не смотрит, будто бы разговаривая со стенкой. Сердце моё замирает в ожидании чего-то страшного. – Билеты хорошие подвернулись, а я Леське обещал давно… Да и чего тянуть? Лучше сразу, как пластырь, чем врать себе. И тебе…

Муж продолжает что-то ещё говорить, но я уже его не слышу. У меня начинает шуметь в ушах, во рту пересыхает от страха и горечи. Часто моргаю, стараясь отогнать слезы. Но в груди все пылает от боли. Я уже все поняла… Причем давно. Но гнала от себя эти мысли, списывала на мнительность и на то, что Богдан очень много работает, поэтому так редко навещает меня.

– Ты меня слушаешь? – спрашивает он недовольно, на этот раз все же найдя в себе смелость посмотреть на меня и заметить мое замешательство. Его голос звучит резко и настойчиво. Ещё и брови хмурит так, словно это я несколькими секундами ранее сообщила ему неугодную новость.

– А? – вздрагиваю, выныривая из своих мрачных раздумий. Слова даются с трудом. – Да. Билеты нельзя терять, конечно.

– Лариса, – взрывается он, резко поднимаясь и повышая голос, отчего Вера убирает один наушник, с любопытством поглядывая в нашу сторону. – Я ведь серьезно, а ты, как всегда, все переворачиваешь. При чем тут эти билеты? Я ухожу от тебя, понимаешь?

– Понимаю, – киваю с непроницаемым выражением лица. Мои слова звучат пусто и безжизненно. Внутри все переворачивается от боли и отчаяния. – К Лесе.