Бумеранг измены - Ника Янг

— Кошечка моя, вечером сбегу от жены… Придумаю что-нибудь… Жди меня, белье можешь не надевать, я голоден… Очень голоден, — под конец фразы голос моего мужа стал томным и многообещающим.

Таким, какого я давно от него не слышала в свою сторону…

Я замерла. Липкий холодок пробежал по позвоночнику.

В одно мгновение словно превратилась в ледяную статую – безмолвную и хрупкую.

Тишина коридора оглушила.

Там, за стеной, стоял мужчина, с которым я делила свою жизнь, и тихо, словно вор, разговаривал с другой женщиной.

С другой…

Внутри я вся словно покрылась коркой толстого льда, а пальцы, сжимавшие тест на беременность, заиндевели.

Положительный тест. Впервые за столько лет бесплодных попыток две полоски на нем покраснели, я так торопилась сказать ему об этом… Так торопилась!

— Прощаюсь, целую… ты знаешь, куда… — шепот за стенкой от человека, которого я считала самым близким столько лет, прозвучал ударом молотка по крышке моего гроба.

Колени подогнулись. Живот свело страшной судорогой. Оперевшись рукой о прохладную стену, я начала ртом втягивать воздух, чтобы снизить накал нарастающей изнутри боли.

Она свербела и закручивала, закручивала штопором все жилы, все нервы, все мысли и чувства.

Перед глазами все поплыло…

Нет, нет, нет!

Вдох-выдох. Выдох – вдох.

Холод внутри резко сменился жаром. Или это в комнате вдруг неожиданно поднялась температура?

Щеки потеплели, а в яремной впадине, там, где и находится душа, колкий лед вдруг превратился в острые металлические шипы. Он каждого вдоха они становились все больше и больше, острее и больнее впиваясь в плоть, стремясь вырваться наружу.

Ни сглотнуть – ни выдохнуть.

Я прислонилась спиной к стене, зажмурилась до пестрой боли, до жгучих искр из глаз. Сжала зубы. Почувствовала, как страшная гримаса исказила лицо, как натянулись канатами вены на руках, резко складывая пальцы в кулаки.

Предатель…

Больно ударилась затылком о стену.

Предатель, предатель…

По щекам потекли непрошенные струйки горячих слез. Огненным ручейком они стекали мимо ушной раковины, к шее, выжигая на своем пути все самое хорошее и доброе, что помнилось мне за нашу долгую, и, казалось, счастливую жизнь с мужем.

Предатель… Как ты мог?!

Мне хотелось рычать, снова удариться затылком о стену так, чтобы все, что я услышала только что, пропало, выпало из моей головы. Но это было невозможно…

— Тамара? — лицо Тагира казалось ненастоящей алебастровой маской в сумерках коридора. Он явился, словно дьявол из преисподней, неожиданно и неотвратимо, чтобы столкнуть меня в пропасть. Черные глубокие глаза, ухоженная щетина, громада мышц, которая прежде казалась мне защитой от всего мира… Человек, которого я называла мужем три счастливых года… — Тамара? Что с тобой?

— Тты… — зубы начали отбивать чечетку. Боль закручивалась, собиралась новыми витками в грудной клетке, спускалась в живот. — Я… я все слышала…

В его черных, как глубокая ночь, глазах, сначала промелькнула растерянность, потом - сомнение, а после - уверенность в собственной правоте и непогрешимости.

За столько времени я научилась различать все его эмоции, жадно ловить их, как тонкая травинка - солнечный луч. И сейчас прекрасно видела: мозг его, работающий всегда точно и быстро, сейчас придумывает, ищет оправдание, лазейку, как крыса ищет выход из лабиринта…

Ох…

— Тамара, ты заблуждаешься. Ты себе напридумывала что-то.

Я ухватилась за тонкую майку на груди, собрав ее в жменю, будто таким образом можно было успокоить бешено разгоняющее ритм сердце.

— С кем ты говорил? Кто это? "Кошечка”? "Целую"?

Мой голос срывался, перед глазами все плыло. Но я видела, как Тагир вдруг ощетинился всеми иголками, что жили внутри него. Ему никогда не нравилось, когда я вела себя так - говорила громко, высказывала свои претензии. И сейчас его лицо окаменело…