«Быть собой самим не бойся»
Герман Лукомников (род. в 1962 году, до 8 января 1994 года выступал под творческим псевдонимом Бонифаций) – поэт, не вписывающийся ни в одну из заявивших о себе групповых поэтик или течений в современной русскоязычной поэзии. В разное время он сотрудничал с арт-группой «зАиБИ» («За Анонимное и Бесплатное искусство») – и сообществом детских писателей «Черная курица», входил в Товарищество мастеров искусств «Осумасшедшевшие безумцы» (ОсумБез) и был членом литературного клуба «Авторник», был замечен и в иных творческих коллаборациях, но всегда сохранял творческую автономность1. Его стихи обнаруживаются и во «взрослых» антологиях поэзии, вроде почтенного «Самиздата века» (1997), и в собраниях стихотворений для детей2. Критик Людмила Вязмитинова, словно примиряя «детское» и «взрослое» начала в поэзии Лукомникова, писала о присущем поэту стремлении «к детски-примитивному состоянию сознания»3, и действительно, как и в случае с другими важными для Лукомникова поэтами-предшественниками – Всеволодом Некрасовым или Олегом Григорьевым – его стихи понятны детям и попадают в круг детского чтения самотеком, не благодаря сознательной авторской установке писать «для детей».
Лукомников в равной степени представлен и в антологии верлибра «Современный русский свободный стих» (2019), составленной Анной и Юрием Орлицкими, и в антологии комбинаторной поэзии «Свобода ограничения» (2014) Татьяны Бонч-Осмоловской и Валерия Кислова – и критик Лев Оборин в своем курсе современной поэзии на «Полке» аттестует его прежде всего как мастера поэтической комбинаторики – «поэзии формальных ограничений». Владислав Кулаков4 писал о Лукомникове как о поэте-минималисте, Илья Кукулин – о двух ипостасях поэта, лишь в одной из которых он принадлежит к контексту поэзии минимализма (Иван Ахметьев, Александр Макаров-Кротков, отчасти Михаил Нилин, Леонид Виноградов), в другой же – является ярчайшим представителем «нового акционизма», «отчасти продолжающим традицию Пригова, отчасти оспаривающим ее»5. Впрочем, поэт и сам отдает себе отчет в этой особенности собственного творчества:
Корпус моих стихотворений настолько разнообразен, что трудно поверить, что всё это написал один человек. Я бы и сам вряд ли поверил, если бы не знал, что это я. <…> Главное – то, что в поэзии мне всегда хотелось двигаться во всех направлениях сразу6.
Но при этом на одном из своих выступлений, рассказывая об участии в проекте антологии анонимных текстов7, Лукомников признавался, как сложно ему было написать для этого издания стихи, которые не выдавали бы с первых же строк своего автора.
1
Безусловно, далеко не все типы поэзии разрабатываются Лукомниковым с обстоятельностью педанта, скорее, для него характерны полярные, подчас взаимоисключающие устремления, направляющие его поиски к противоположным краям поля художественного эксперимента без попытки непременно их достичь. С одной стороны, вектор его опытов нацелен в сторону предельного усложнения художественной формы. Речь о таком возложении на себя автором дополнительных формальных ограничений сверх привычных, конвенциональных, что он вплотную приближается к границе, отделяющей искусство поэзии от словесной эквилибристики, чьи художественные достоинства уже не столь очевидны и вызывают подозрение, не имеет ли читатель дело с розыгрышем, а не с авангардистской эстетической провокацией. Подобные опыты делают Германа Лукомникова одним из заметных адептов поэзии формальных ограничений, прежде всего – поэтической палиндромистики, где Лукомников – признанный мэтр:
или:
Ежа жуя, уже ужу ежу я уже же!
Впрочем, у него немало панторифм
