Брат мужа. Порочные игры - Арина Арская

Стальные пальцы стискивают мое горло. Лицо Влада искажено глумливой и надменной улыбкой, а с рассеченной брови стекает алая струйка крови. Она бежит по высокой скуле, щеке и замирает у линии челюсти. Я вжата в стену. Меня трясет от страха и злобы. У босых ног лежат осколки от разбитого стакана.

— Если мой брат не научил тебя покорности, — хрипит Влад в лицо, — то это сделаю я.

— Пошел ты, — плюю в его надменную рожу и резко поднимаю колено, чтобы вдарить ему между ног, но он молниеносно реагирует на мою жалкую попытку отбиться.

Рывком разворачивает к себе спиной и ловко заламывает руки. Огромной лапищей сжимает мои тонкие и слабые запястья и ныряет свободной ладонью под юбку.

— Пусти, урод!

— Спорим, ты мокрая, — поглаживает левую ягодицу.

Я вскидываюсь, а он на меня наваливается и рычит в ухо:

— Если сухая, я отпущу и уйду, а если нет… — он проводит горячим языком по щеке до виска и шипит, — визжать будешь, как последняя потаскуха.

Пальцы подныривают под кружевной край трусиков, и я предпринимаю новую попытку вырваться. Разум горит ненавистью и неприязнью, а тело живет по иным правилам. Оно отзывается на тяжелое дыхание Влада, на его руки, на его оскорбления и чертов язык, что обслюнявил мне лицо. Оно жаждет его, взывает к животному и грубому соитию и раскрыто порочным цветком. Истекает, пульсирует и требует близости.

— Не трогай меня, — в отчаянии шепчу, — я ведь жена Паши. Твоего родного брата… — судорожно и с тихим всхлипом выдыхаю. — Что ты творишь… Так нельзя…

— Можно, — глухо усмехается. — Я тут устанавливаю правила.

Решительно юркает в трусики и с нажимом, который расходится слабой судорогой по мышцам, проскальзывает между ноющих складок. Тихо посмеивается под мой сиплый и обреченный стон, давит на напряженный бугорок, пропускает его между пальцев.

Неосознанно выгибаюсь в спине и поддаюсь под круговое движение пальцев попой к паху Влада. Выдох обрывается очередным стоном, мысли черной плесенью расползаются по сознанию, разъедают его и обнажают бурлящую и густую похоть к мужчине, с которым я и за один стол не села бы добровольно. Мне больно от желания, что раскаленными иглами пронзает низ живота и ядом проникает в темные глубины моего тела.

Рисует агрессивные зигзаги и круги по зудящему клитору. Нет в его ласках трепета и нежности. Дергает в очередной раз рукой, и я вскрикиваю от острого и пронизывающего спазма, что уходит судорогами в ноги. Я приподнимаюсь на носочки, хватаю ртом воздух и на несколько секунд слепну и глохну. Волна за волной, губы Влада что-то шепчут на ухо, но я не могу разобрать ни слова.

Отпускает онемевшие запястья, нахально проводит пальцами по горячей и пульсирующей промежности, собирая густую влагу и вновь разворачивает к себе. Размазывает по моей щеке и шее смазку, самодовольно ухмыляясь. Его лицо размыто, и я вижу только его уничижительную улыбку и засохшую кровь на скуле.

— Шлюшка, — ладонь спускается к груди, и пальцы стискивают сосок. — Маленькая и глупая шлюшка.

Искра боли пробегает по груди, отдается в позвонках и пробивается к копчику. Вглядывается в глаза, и вижу в его зрачках презрение и вожделение. Упираюсь ладонями в его крепкую грудь.

— С братцем моим поди и не кончала ни разу, — тянет за сосок и щурится. — Он же импотент.

Разлепляю пересохшие губы, чтобы возразить, и Влад нахально проскальзывает солоноватыми скользкими пальцами в рот и давит на корень, не позволяя сомкнуть челюсти. Напрягаю язык, чтобы противостоять его наглому вторжению и зло выдыхаю. Пальцы проскальзывают глубже, и вздрагиваю от спазма, что схватывает глотку.

— Вдох, Полиночка, — воркует со лживой нежностью Влад. — Через носик. Тебе еще мой член глотать.