Болотный клад - Валерий Гусев

Девятого мая мы посмотрели военный парад, потом военные фильмы, а вечером сели пить праздничный чай с мамиными пирогами и с тетей Зиной – это наша одинокая соседка с попугаем Гошей. А потом, после праздничного салюта, папа достал наш семейный альбом и мы все вместе уселись на тахту смотреть наши семейные фотографии.

Это очень приятное занятие. Особенно его наш Алешка любит. Кроме, конечно, той фотки, где он голенький лежит на пузе и таращит в объектив свои большие любопытные гляделки. И хохолок на макушке дыбом.

«Воробьишка после драки на помойке», – обычно говорит про этот снимок соседка тетя Зина. А мама в хорошую минуту называет его хохолок на макушке знаком препинания. Это мама правильно заметила. Лешкин хохолок в зависимости от ситуации или настроения – то вопросительный, то восклицательный знак. Хотя, как я давно уже понял, Алешкин характер – это в основном многоточие. Ну, вы скоро это поймете.

Сам Лешка эту свою фотографию в голом виде и с хохолком на макушке немного презирает. «Какой-то я тут слишком мелкий», – скептически роняет он и переворачивает страницу.

А самый любимый его снимок – 1 сентября первого класса. Он на ней такой торжественный и взволнованный. Наверное, потому что еще не знает, что его ждет в ближайшие десять лет.

А фотография в самом деле классная. Мама специально съездила к этому дню на дачу и привезла громадный букет. И мы сфоткали Алешку с ним у подъезда: букет в два обхвата, под ним две кроссовки, над ним хохолок – вот и весь Алешка. Зато торжественный и взволнованный.

Ленка Стрельникова, когда в прошлом году влюбилась в Алешку, то выпросила эту фотку. Наша мама очень удивилась, а Ленка объяснила:

– Лешка тут такой разноцветный. Очень на себя похож.

Мама на нее внимательно посмотрела и сказала:

– Ты очень умная, Леночка.

– Я знаю, – скромно согласилась Ленка.

…На первой странице нашего семейного альбома – небольшой портрет лихого гусара с усами и саблей. Это один из наших предков, говорит папа, – корнет Сергей Оболенский. Но это не тот Оболенский, который в песне седлал коня и подавал бокалы, а тот, который воевал вместе с поэтом Денисом Давыдовым против французов в 1812 году. Потом он стал декабристом и пропал где-то в Сибири. А когда снова появился, то женился на княжне Щербатовой.

Но пока речь не об этом. Сегодня, 9 Мая, папа сразу же открыл страницу с фотографиями военных лет. Их у нас очень мало, и они все старенькие. Некоторые совсем выцвели, другие пожелтели, а одна даже была порвана. На них все наши старшие родственники, ушедшие на войну.

Самый дорогой для нас снимок – красивый танк с длинной пушкой, на грозной башне нарисовано много звездочек. Папа нам объяснил, что это количество подбитых экипажем немецких танков и самоходных орудий. А сам экипаж – молодые ребята, чуть постарше меня – сидит на броне. В черных ребристых шлемах, с трофейными автоматами, с пистолетами на боку – весело едят арбуз. А на башне сидит и тоже весело смеется молодой офицер с орденами на груди, без шлема, и вольный ветер развевает его белокурые волосы хохолком. Это папин дедушка, наш с Алешкой прадед, тоже Сергей.

– Крутой! – восхитился Алешка.

– Настоящий полковник, – подхватила тетя Зина.

– Старший лейтенант, – с улыбкой уточнил папа. – Полковником он стал в конце войны.

– Полковник – это не только звание, – уверенно заявила тетя Зина. – Это еще и характер.

– Пожалуй, ты права, – согласился папа и почему-то взглянул на Алешку. И на маму.

– Буду танкистом! – тут же решил Алешка.

Он у нас уже кем только не был – и сыщиком, и машинистом, и кладоискателем… Впрочем, танкистом он уже один раз побывал. И довольно успешно.