Небольшое еврейское местечко, штетл в пригороде Варшавы, Польша, 1935 год
Раздался громкий хлопок, потом еще один, похожий на взрыв, а за ними – глухая, угрожающая тишина. Наоми Айзенберг вскочила и бросилась к окну. По воздуху плыл дым. А в ноздри ей ударил запах динамита.
Пани Араонбаум, соседка, выбежала из своего дома. Она явно была напугана: рвала на себе волосы и кричала. Но Наоми не могла разобрать ее слов. Она настолько погрузилась в свои мысли, что перед ее глазами до сих пор стояло лицо мужчины, которого она любила, – каким она увидела его в последний раз, когда они были вместе. Однако внезапная паника соседки вырвала ее из раздумий, вернув к реальности. Она была не со своим любимым, а стояла на коленях в кухне дома, который делила с мужем, Хершелем, и их тремя дочерями.
В ужасе Наоми отшатнулась от окна. «Что там творится? Почему пани Араонбаум кричит?» – подумала она. Ноги у нее задрожали. Наоми кинулась к другому окну, но споткнулась о ведро с водой, из которого мыла деревянный пол. Нахмурившись, посмотрела, как грязная вода разливается по всей кухне. Старуха из соседнего дома испустила еще один крик, и внимание Наоми вернулось к событиям на улице. Соседи метались по дороге туда-сюда, все в панике. Одна в доме, слишком испуганная, чтобы выйти, она стала прислушиваться, пытаясь разобраться в происходящем, но снаружи царил такой хаос, что нельзя было понять ни слова. А потом она увидела их…
Солдаты – но правда ли это солдаты? Мужчины в форме, в черных ботинках. Они были повсюду. Целое полчище, как саранча. Ее сердце отчаянно заколотилось. Она увидела, как трое солдат схватили ее соседку и куда-то поволокли. И не только ее – еще двое держали двух сыновей Араонбаумов. Солдаты затолкали всю семью в грузовик. Потом в поле ее зрения возникла другая группа людей в форме. Они приставляли пистолеты к головам еще трех соседей Наоми. «Быстро в грузовик, – сказал один из солдат. – Мах шнелл».
Наоми узнала язык. Они говорили на немецком.
Ее парализовал страх. Она не могла пошевельнуться, не могла убежать. Так и стояла у окна, в ужасе наблюдая. «Я никогда не видела здесь грузовиков. А солдаты? Что это, погром? Но кто эти солдаты? Они говорят на немецком, но ведут себя не как цивилизованные немцы. Скорее как казаки. Но они не похожи на казаков, какими я их помню, которые атаковали наше местечко в России, когда я была маленькая. И я знаю, что никогда их не прощу, потому что из-за того погрома моей семье пришлось уехать из России. Тогда-то мы и перебрались сюда, в Польшу. Но кто, кто эти люди и почему они увозят моих соседей, грозя оружием?» Наоми задрожала всем телом, вспомнив, что три ее дочери сейчас на заднем дворе, собирают в курятнике яйца. Она выбежала за дверь, чтобы позвать их, но тут солдат схватил ее за руку. Она вскрикнула и тут же об этом пожалела. На ее крик мгновенно прибежали все три дочери.
– Отпустите мою маму! – бесстрашно крикнула солдату маленькая Блюма, которой только-только исполнилось пять лет. – Что вы делаете?
Солдат и не подумал ответить ребенку. Он просто расхохотался ей в лицо, а потом ударил Блюму, и она упала на землю.
– Заткнись, девчонка, или я тебя застрелю.
Перл, сестра-близнец Блюмы, кинулась поднимать сестру с земли.
– Как ты? – шепнула она Блюме на ухо.
Блюма изо всех сил старалась не заплакать. Но ей было больно и обидно, а еще очень, очень страшно. Слеза потекла у нее по щеке, и она стерла ее грязным кулачком.
