1
Брайан поднялся в свою комнату, стараясь не шуметь. Его пальцы, всё ещё хранившие аромат её кожи, скользили по простыням, словно пытаясь ухватиться за воспоминания. Он вдыхал остатки её запаха, задерживая дыхание, наслаждаясь каждым мгновением.
Снова пришло возбуждение – не то, которое вызывала её близость, а то, что рождалось от воспоминаний. Он лежал неподвижно, позволяя фантазии овладеть собой, пока её запах не проник в каждую клетку его тела. Закрыв глаза, он продолжал, утоляя свои желания.
Когда он наконец погрузился в сон, его мир наполнился образами. Софи снова была рядом. Она стояла у окна своей комнаты, и свет её лица казался почти волшебным. Она улыбалась ему, и в её глазах была манящая тайна. Звала его. Он шагнул к ней, но как только поднял взгляд, воздух наполнился страшным звуком – резким, отчаянным криком из её окна.
Он замер, в глазах застыла паника. Крик оборвался. Подняв голову, он увидел, как кровь стекает по стеклу, оставляя мерзкие следы. Мгновение – и его тело сковало оцепенение. Он рванул к дому. Лестница, казалось, не кончалась, каждый шаг отдавался тяжёлым эхом в ушах. Ноги подкашивались, но он не мог остановиться. Наконец, дёрнув ручку двери её спальни, он ворвался в комнату.
Софи лежала на полу. Разрубленная. Куски её тела разлетелись, как кукольные части. Он звал её по имени, но никто не отвечал. Сердце билось так быстро, что казалось, он не мог вдохнуть. Он заметил странное – нет головы. Где-то в углу что-то блеснуло. Оглядев комнату, он повернул голову влево и замер.
На постели, прямо перед ним, на белоснежных простынях лежала отрубленная голова Софи. И её глаза были открыты. Она улыбалась.
1980 год.
На улице стоял ужасный холод, дул промозглый ветер и моросил мелкий дождь. Ева стояла под зонтом, пытаясь согреться, и слегка подпрыгивала на месте. На ней было нежно-розовое хлопковое платье, которое, увы, не могло согреть её в этот октябрьский день. Рюши, которые так долго пришивала её мама, теперь танцевали на ветру, и Ева с улыбкой наблюдала, как они плавно взлетают, словно крошечные лепестки цветов.
Она вспомнила, как мама принесла ей отрез ткани, завернутый в газету. Эстер, с сияющими глазами, подошла к дочери и показала ей узор мильфлер. Ева часто вспоминала тот момент, когда её мать с гордостью говорила, что сама сошьёт для неё платье. Мама мечтала, как Ева будет щеголять в нём в тёплые дни. Тогда Ева была ещё подростком, и её мир был полон надежд и простых радостей.
Но теперь, когда октябрь наступил, а промозглый холод пронизывал до костей, её платье уже не согревало. Ева стояла под зонтом, осознавая, что, несмотря на всю её мечтательность, жизнь была не такой простой. Она снова посмотрела на улицу и поняла, что её сердце в этот момент уже не принадлежало этому миру. Она была слишком разочарована тем, что её мечты и её родители, с их строгими принципами, противились её отношениям с Отто.
В этот момент её взгляд приковался к фигуре, которая шла сквозь промозглую непогоду.
И вот, словно в замедленной съёмке, он подошёл к ней. Отто, в своей старой, потерявшей форму куртке, с едва заметной улыбкой на губах. Всё вокруг казалось тусклым по сравнению с тем светом, который исходил от него. Он был тем светом в её жизни, которого ей так не хватало.
– Привет, – сказал он, и, несмотря на усталое лицо, в его глазах сверкал тот самый огонь, который, как и прежде, заставлял её сердце биться чаще.
Отто с улыбкой подхватил её за талию и, покрутив в воздухе, неожиданно поскользнулся на влажной дорожке. Он едва не упал, но в последний момент сумел удержаться. Её смех, как прозрачные капельки дождя, прозвучал в этот момент сладко и непередаваемо.
