Бастарды Сибирской Империи - Екатерина Бунькова

Место было живописное — такое, что любой столичный художник заплатил бы нехилую сумму, чтобы сделать с него пару набросков. "Индустриальный пейзаж" — так это называлось в столице. Однако местные жители куда чаще говорили "трущобы" или "гадюшник".

Место и впрямь было примечательное. Две заброшенные мануфактуры из красного кирпича глядели друг на друга разбитыми окнами. Тупичок между ними был завален ржавыми железяками, а дорога, ведущая к нему, давно растрескалась и поросла уже не только травой, но и вездесущими молодыми березками.

В этом-то тупичке и происходила очередная стычка. Банда молодых людей зажала в углу еще двоих — бледного парня и тощую девчонку.

– Рябой, да держи ты крепче, она меня уже два раза лягнула! – возмутился один из нападающих, тщетно пытаясь приблизиться к брыкающейся жертве.

– Сам держи! Я, между прочим, тоже хочу поразвлечься! – ответил ему другой, который с трудом удерживал девушку.

– Отпустите ее! – отвлек их крик бледного парня – второй жертвы банды.

Его загнали в другой угол тупичка, но, в отличие от девчонки, этот бедолага успел вооружиться куском железа и теперь отчаянно отмахивался от целой толпы. Хотя видно было, что сил у него с каждой минутой все меньше.

В этот момент девчонка извернулась и умудрилась пнуть одного из нападающих ниже пояса. Гад взвыл, а его жертва, торопясь отвоевать свободу, укусила второго насильника за руку.

– Ах ты...! – тот разразился мерзкой бранью, отбросил девчонку на груду металла и, размахнувшись, с силой пнул ее по лицу так, что у несчастной дернулась голова. Раздался неприятный звук и сдавленный крик, больше похожий на писк.

– Лиза!! – в ужасе завопил зажатый в другом углу паренек с железякой.

Увы, зря он отвлекся. В то же мгновение один из нападающих воспользовался моментом и всадил ему нож в бок.

Это стало началом конца. Парень еще смог пару раз взмахнуть своим "оружием", но тело его подвело. Пара ударов, и вот он уже лежит на земле, а обозленная толпа принимается злорадно пинать его в живот и по лицу, вышибая последние крохи жизни.

– Ну и живучий, гад, – заводила сплюнул на истерзанное тело несколько минут спустя, когда всем уже надоело срывать на нем злость. – А мы ведь к нему по-хорошему. Даже денег за телочку предлагали.

– Ну он же типа благородный, они за даму заступаются, – пояснил другой, и банда глумливо заржала: очень уж непохожи были эти двое оборванцев на аристократов.

– Кстати о телочке, – оживился заводила и развернулся в сторону девчонки. – Рябой, ты чего это первым полез?!

Парень, которому доверили держать жертву, резко отпрянул от упавшей и вдруг принялся смущенно чесать затылок.

– Так это... я ничё не делал. Она сама...

– Сама на тебя полезла? – не поверил заводила.

– Не. Сама копыта откинула, – пояснил Рябой и неловко указал на распластанное перед ним тело.

И правда, шея девушки была неестественно вывернута, лицо превратилось в кровавую кашу. И только чистые серые глаза, не мигая, смотрели в небо.

В тупичке повисла тишина.

– Слышь, Барон, ты тока не злись, – забормотал Рябой, ощутив на себе тяжелый взгляд заводилы. – Она ж это... теплая еще. А на рожу можно и не смотреть. Главное ведь то, что снизу, да? А там я не трогал, чесслово!

Он услужливо задрал платье девушки, продемонстрировав всем вусмерть застиранное белье.

– Теплая, говоришь? – голос Барона налился какими-то нехорошими нотками, и Рябой попятился.

– Не, ну а чё, – снова забормотал он. – Правда ведь теплая еще. И мягкая...

– Да ты у меня сам сейчас будешь теплый и мягкий, – зловеще пообещал заводила, делая первый шаг.

Второго шага Рябой дожидаться не стал и дал деру. Следом за ним, прихрамывая, поспешил и его напарник с отбитыми причиндалами.