Барби, след! - Татьяна Семакова

– Не нравится – уходи, – выдаёт свою коронную фразу, после которой я обычно притормаживаю, а ссора затухает, но не в этот раз.

– Пожалуй, так действительно будет лучше, – спокойным ровным тоном произношу то, что давно вертелось на языке и свербело в мозгу. Впрочем, во всех остальных частях тела так же было неспокойно. На сердце, например.

Максим оборачивается через плечо и смотрит на меня с недоумением. Волнением там и не пахнет, раскаянием тем более, по большому счёту его удивляет скорее факт того, что я открыла рот и посмела произнести эту нелепицу вслух.

– Серьезно?

– Конечно, – позволяю себе ещё и изумиться. Я вообще что-то разошлась, если судить по его округлившимся глазам. – Ты так часто повторяешь это, а я ни разу всерьёз не задумывалась, хотя следовало бы. Причём, ещё год назад, когда твои командировки стали на столько регулярными, что в неделю мы стали видеться от силы один-два раза.

– Опять двадцать пять… – демонстративно закатывает глаза и отворачивается, недвусмысленно давая понять, что к очередной головомойке абсолютно не расположен.

Общаться с его затылком я, в общем-то, давно привыкла, от того ничуть не обиделась и, уж тем более не расстроилась, просто закончив мысль:

– Нет-нет, ничего такого. Все обсудили уже давно и неоднократно, на этом и разбежимся.

– Ага, конечно, – отзывается с ленцой и продолжает смотреть телевизор.

Услышал? Не услышал? Как-то уже и плевать.

Идёт какая-то тупая юмористическая передача, он периодически ржёт, как конь, а я неторопливо собираю свои вещи, начав со спальни.

Давно вышло из моды, никогда модным и не было, а вот это демисезонное пальто на вещь уже толком и не похоже. После тщательного и безжалостного разбора пожитков, мусорных пакетов, заполненных хламом, было столько, что стало удивительно, в чём я вообще в люди выходила.

«А ты выходила?»– ехидничает внутренний голос мимоходом, неожиданно решив почтить мою голову своим присутствием.

Где ж ты раньше был? – вздыхаю и продолжаю.

Не дрогнула рука ни над альбомами с фотографиями, ни над рамками, ни над свечами и прочими милыми безделушками-пылесборниками, которых за полтора года, что я жила у него, накопилось прилично.

Пока сметала в пакеты всё, что попадалось под руку, накатило какое-то тупое безразличие, а ему на смену пришло удивление.

Что я вообще тут делала? Зачем согласилась переехать за шестьсот километров, от друзей, от родных, зачем уволилась с любимой работы? Чтобы сидеть дома, готовить, стирать и бесконечно ждать его возвращения? Да он в моем родном городе проводит больше времени, чем тут, мотаясь туда почти каждую неделю.

К сожалению, началось это не сразу. Поначалу всё шло хорошо, я, как это принято у влюблённых дур, была на седьмом небе от счастья, планировала свадьбу и наводила уют в его холостяцкой берлоге. Но не прошло и трёх месяцев, как командировки постепенно участились, затем стали более продолжительными, пока я не осознала, что большую часть времени провожу в одиночестве и бесцельных прогулках по городу, который так и не стал домом.

Свадьба, ожидаемо, отошла на второй план. Мне страстно хотелось его участия в процессе планирования, а ему по приезду только горячий ужин, секс и минимум разговоров. Спустя еще полгода, каждое его возвращение начиналось с выяснения, когда это, чёрт возьми, прекратится и каждый раз заканчивалось одной и той же фразой: не нравится – уходи.

– Снежка, есть чего пожрать? – кричит из комнаты, но я даже головы не поворачиваю на звук, сосредоточенная на сборах. – Эй, я с тобой разговариваю, – ворчит, появляясь в комнате. Топчется на пороге и задаёт по максимуму идиотский вопрос: – Ты что, уборку затеяла на ночь глядя? В моё отсутствие у тебя на это времени не нашлось? – без претензии, конечно, обойтись не мог.