Пробуждение приходило мучительно, словно сквозь пелену забытья. Сначала почудилось, что слух возвращается, но он лишь отчаянно пытался рассортировать какофонию белого шума – словно хор сотен радиоприемников, одновременно транслирующих музыкальные каналы. Когда хаос стих, обоняние уловило странный, обжигающий запах, похожий на чистый озон, но и это ощущение вскоре растворилось. Глаза никак не хотели открываться, а кожа горела. Любая попытка движения отзывалась острой, нестерпимой болью, оставалось лишь терпеть.
Внезапно жар сменился блаженной прохладой, и сквозь сомкнутые веки перестал пробиваться свет. Вокруг возникли тени – неясные фигуры, шепчущиеся на незнакомом языке. Бережно, с трепетной осторожностью, они перенесли меня на что-то твердое и ровное.
Как только мое сознание начало отличать слова, я услышала странную эльфийскую речь, которую было трудно воспринимать.
Были слова, которые стали мне знакомы, но речь все никак не поддавалась переводу. Голова раскалывалась от напряжения. И видимо застонав, я привлекла внимание этих существ.
– Ваше Величество, выпейте это – вам станет легче, – произнес звонкий мужской голос. К моим губам прикоснулась прохладная, твердая поверхность, и теплая, терпкая жидкость хлынула в рот.
Она растекалась по пищеводу, словно бодрящий отвар, вызывая странные, болезненные спазмы. Наконец, я ощутила свой язык, появилась возможность говорить, но мою попытку прервали.
– Не стоит утруждаться, мы позаботимся о Вас. Отдыхайте, – повторил тот же голос.
"Замечательно," – успела подумать я, прежде чем вновь погрузиться в темноту.
Второй раз я приходила в себя в гораздо лучшем состоянии, по крайней мере мне удалось раскрыть веки, а ощущение стягивания кожи ушло. Было темно, но все видно. Я видела… удивительно четко видела! До этого момента у меня была близорукость и астигматизм, в полумраке я практически не пользовалась глазами. Тут же у меня складывалось впечатление, что воздух был заряжен и вибрировал, создавая искусственную линзу для моего слабого зрения.
Вытянув руку вперед я замерла в легком шоке. Под кожей, точно в футуристическом аквариуме, плавали японские карпы и оставляли за собой пульсирующую рябь немыслимых цветов. Лазурная волна набегала на багряную, рождая мимолетные, причудливые узоры. Сама же кожа сохраняла привычный для меня оттенок слоновой кости, насколько можно было судить в этом сюрреалистическом свете.
И тишины не было и в помине. В здании в котором я находилась, был постоянный шум. Будто работали сотни мелких моторчиков. Где-то был слышен шум, напоминающий плохое радио, которое пытается поймать одновременно новостной и музыкальный канал.
Помещение, в котором я оказалась, напоминало мне лабораторию магистра Кигорана, только наоборот. Темная, совсем без окон, но тоже круглая идеально ровная стена без единой зазубрины заканчивалась круглым куполом. Пол представлял из себя черный песок. Единственная кровать, больше напоминающая массажный стол, и дверь, столь же круглая, как и комната.
Необходимо было выяснить, что же произошло, и где я вообще нахожусь. Решив привлечь внимание окружающих, а сомнений в том что они где-то тут есть у меня не было, я приложилась кулаками по деревянной двери. За дверью усилили свое жужжание несколько моторчиков, кто-то зашуршал ногами по лестнице, где-то застучали женские каблуки. Звуки радио стали навязчивее, громче.
Наконец, дверь распахнулась, и в нее впихнули девицу лет шестнадцати. Довольно крупную, розовощекую и странно одетую. Будто кухарку пытались нарядить для борделя, да так и не получилось. Девушка была густо накрашена, слезы лились по лицу вместе с косметикой. А еще от нее веяло каким-то персиковым запахом. Дышала она так тяжело и шумно, что у меня начинала болеть голова от этого сопения.
