Академия Виндейл - Ника Калиновская

– Посторонись! – Я пыталась проскользнуть среди столпившихся зевак, которые, как назло, не собирались расступаться.
– Куда прёшь, полоумная? Не видишь тут очередь? – прикрикнула на меня одна из женщин, взмахнув перед лицом наполненной съестным корзиной. – Иди в конец, – рявкнула она так, что я даже попятилась. Но тут же вспомнила, что за моей спиной находились «хищники» пострашнее этой пираньи.
– Мне вон туда, – указала куда-то в сторону, всё ещё надеясь прошмыгнуть между слегка разомкнувшимися локтями её товарок по несчастью. Но в этот момент послышались зычные голоса моих преследователей.
– Стой, где стоишь, маленькая воровка!
И вовсе я ничего не украла – просто потрогала заговорённый обруч, который отчего-то засветился в моих руках.

Разумеется, я испугалась. А вот торговец, вместо того чтобы успокоить бедняжку, вдруг начал орать на меня, зазывая стражу. Вот я и бросилась наутёк, старательно избегая встречи с хранителями закона. Ведь если они поймают воспитанницу пансионата, то там разбираться никто не станет – упекут за решётку, и дело с концом!

Оглянувшись по сторонам, я заметила лазейку: одна из покупательниц уже отходила от прилавка, довольная своим уловом, а другая ещё не успела к нему подойти, оглядываясь по сторонам. Время словно застыло. У меня было всего несколько секунд, чтобы проскользнуть в образовавшуюся щель.

Сердце колотилось так, что, казалось, его стук мог услышать каждый. Взгляд цеплялся за лица вокруг – никто совершенно не обращал на меня внимания. Я скользнула мимо громоздкой корзины и едва не задела чей-то плащ. Дыхание перехватило, когда мне показалось, что женщина с прилавка что-то крикнула вдогонку. Но я уже оказалась в другом ряду рынка – узком, тесном и куда менее людном.

И в тот момент, когда я уже собиралась облегчённо вздохнуть, чья-то сильная рука схватила меня за запястье. Я замерла, не в силах вырваться, и подняла свой взгляд. Передо мной стоял стражник – высокий, широкоплечий, с грубыми чертами лица, явно уставший от долгих дежурств.
– Попалась! От меня не уйти, – рявкнул он, бросив презрительный взгляд из-под кустистых бровей.

При этом мужчина сжимал моё запястье так, что я почувствовала, как кровь отливает от пальцев.

– Я не виновата... – выдавила, но мои слова разлетелись в воздухе, как осенние листья. А стражник даже не повернул головы. Его грубая рука, словно железный обруч, сжимала моё запястье, и каждый шаг отдавался болью в натянутой коже. Он волок меня через рынок, не обращая внимания на шёпот толпы, растущую волну осуждающих взглядов и смешков.

Толпа расходилась перед нами, будто вода перед кораблём, и я чувствовала, как на меня обрушивается лавина осуждения. "Воровка", "попалась", "ну, и правильно" – слышались шепотки. Глаза покупателей горели смесью любопытства и презрения, словно моё унижение было лучшим развлечением дня.

А когда до тёмной кареты с решётками на окнах осталось всего несколько шагов, мне стало по-настоящему страшно. Паника, до этого жавшаяся где-то на краю сознания, хлынула с новой силой. Вот сейчас меня затолкают внутрь, и всё кончено. Никто не придёт выяснять, почему девушка, у которой ничего чужого не нашлось, оказалась за решёткой. Никто даже не станет слушать моих объяснений.

– «Попыталась выбросить, но доблестная стража её поймала», – вот что будут шептаться на улицах. "Дурочка", – скажут. "Сама виновата". И на этом обо мне забудут, как только карета скроется за ближайшим поворотом.

Я сглотнула, чувствуя, как в горле пересохло. Дыхание стало рваным, и перед глазами замелькали образы: пансионат, те немногие подруги, что у меня были, лица учителей... Всё это станет лишь воспоминанием.