ОКСАНА ПАЛАЦКАЯ
А ВОТ И БАБУШКА
Вступление
Вот он – этот короткий миг.
Десять минут.
Конечно, мало.
Всегда будет мало.
И с каждым разом – всё меньше.
Пижама, спутанные волосы, лицо без макияжа – примерно в этот момент холодильник выглядит лучше, чем я.
Телефон рядом.
Смотрим друг на друга, как дуэлянты перед выстрелом.
Если не позвоню – буду жалеть.
Если позвоню – вдруг этого будет мало?
Может быть, её голос будет уставшим.
А может, мой прозвучит как-то… не так.
Но она должна знать, что я есть.
Хватит. Пять минут. Не больше.
Звоню. Звоню:
– Алло, бабушка? Как ты?
Я звонила из Италии, за сотни километров.
Слова моей 86-летней бабушки звучали ещё тише. Ещё хрупче, чем обычно.
Сердце сжалось.
Эта невидимая нить, что держит нас вместе, становится хрупкой.
День за днём.
Почти невесомой.
– Да, вот, давление, сегодня что-то высокое. Чувствую себя совершенно разбитой, дорогая…
На другом конце провода жаловалась моя Лидия: вдова четырёх мужей, безупречные красные ногти и характер, способный согнуть несгибаемое. Она принадлежала к той редкой породе женщин, которые не выходят из дома без макияжа. В отличие от меня – вечной любительницы мешковатой одежды, ненавистной почти всем представителям сильного пола. Но для меня это знак свободы.
– Бабушка, я тут вспоминала наши летние каникулы…
Попытка переключить её внимание от плохого самочувствия. Знала, что прошлое – лучший способ заставить старшее поколение отвлечься, будь оно русским, перуанским или вьетнамским. Родная старушка тоже попадалась на этот крючок, мгновенно забывая обо всех болезнях, как реальных, так и воображаемых.
– Ой, ну как же так!
Как будто включился другой режим: голос ожил, интонации наполнились энергией, и вот уже она несётся вперёд, словно кавалерист в пылу атаки.
О каком пятиминутном диалоге могла идти речь?
Работа горела, а собеседница наслаждалась свободным временем…
Да убережёт меня бог маникюра цвета сочного граната!
И именно в этот момент в наших хитроумных головах появилась удивительная мысль: не ограничиваться стандартными беседами по телефону, а создать настоящую книгу семейных воспоминаний. Тёплые вечера, дикие авантюры, борщ под раскидистым орехом и покойный дед Лёня – всё ожило в воображении.
Ах, те годы, когда речь подрагивала от волнения, а не от скачков давления! Тогда длинные красные ногти и развевающиеся рыжие локоны были эталоном роскоши и силы. Она сводила с ума мужчин в маленьком Заполярном, даже не напрягаясь.
Северный город, где лето вспыхивает на несколько недель, а зима простирается бесконечно, теперь растворился в тумане прошлого.
Картины минувших лет заполняют пустоту настоящего. В этом сплетении прежнего и настоящего мне понятно: несмотря на время и километры, связующая нас нить остаётся.
В этих мемуарах моя родственница – не просто человек из ушедших эпох, а живое отражение целого времени со всей его неизбежной грустью. Образ той, что, смеясь, напевала: «Gilatoalcikalato» (кто бы мог подумать, что это Gelato al cioccolato!), кружась со мной на крошечной кровати, ещё долго будет мерцать в памяти.
Наша тёплая радость тех лет – тесный матрас, едва дотягивавший до размеров современной полуторки, – был самой жизнью: ночи, полные шёпота и мечтаний о будущем, искусство выживания, умение довольствоваться малым…
В ту эпоху мелодии, долетавшие с Запада, были больше, чем набор звуков – это был вызов, шаг за запретную черту. Исполнители вроде Тото Кутуньо и Адриано Челентано, а вместе с ними Майкл Джексон и Мадонна, считались врагами устоев. Кто-то наверняка помнит знаменитую фразу: «Сегодня слушает он джаз, а завтра Родину продаст».
